|
|
|
|
|
|
По страницам газет и журналов Рдейский Рай, или Советы, как на стыке трёх областей - Новгородской, Псковской и Тверской, в огромном - тридцать на сорок километров - верховом болоте, на ничейных, пустующих, забытых властями островах, то есть в отдельно взятом регионе, создать счастливую жизнь. Царское правительство, посылая переселенца на новые земли, освобождало его от налогов и рекрутчины. От наших бюрократов милостей не жди. Поэтому занимай земли самовольно. И как только вас наберется некое количество, извлеки недалеко от Замошья увязший с войны танк, в Кожмино приведи в порядок стоящую там сорокапятку, ну а винтовок и патронов найдешь в бывшем партизанском становище Соковье. В левом углу края за Андроновым опускается во мхи колонна застрявших грузовиков. Может, в ней добудешь рацию, ибо, конечно, только она будет тебе главный помощник в борьбе с властями. Посылать “сосы” и обращения к неформалам и далее передовым людям всего земного шара тебе понадобится после того, как ты укрепишься, разрастешься, отчего власти новгородские и псковские спохватятся и начнут жать вас с двух сторон, как бы между молотом и наковальней очутитесь вы. Помни и об этом, переезжая на житие в свои истоки. Но главное, повторяю и буду повторять: если порываешь с прошлой жизнью и это у тебя серьезно, для тебя более не существует городских агломераций. Поэтому никаких обещаний и экивоков в сторону правительства и пролетариата не делай. Живем мы в неопытной, только еще становящейся на демократические ноги стране. Так что, будущий господин фермер, твою семью впереди, если ты не уйдешь в Рдейское подполье, на материке ждут долгие годы, а может, и десятилетия становлении, путаницы и нераэберих. Разруха в стране, взрывы ярости, “не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный”... Может, и понадобятся вам острова Моховщины, где вы, как и беженцы других многострадальных республик, укроетесь на болотах и в лесах. Вам на первых порах придется туго, может, после шага вперед придется сделать два шага назад, как я уже делал, прожив на одном из островов почти год. Кстати, землянка размером два на два метра роется за день. Просто два лежака, которые ты потом застелешь сеном, остаются нетронутыми, вместо дверцы люка тебе на первых порах послужит лоскут пленки, а в головах размещается, и тоже на уступе, печка из какой-нибудь жестяной банки. Или вот как было раз - земля случилась глинистая, и я, не дорыв некий объем, соорудил в ней пещерку с дымоходом. Коней же попытайся найти сам. Однажды мне встретились две полудиких белых лошади, как бы теперь уже снова лошади Пржевальского, отпущенные на свободу одним сердобольным председателем, не пожелавшим тружениц сдавать на мясокомбинат. Был случай еще, когда не поенные после Первомая бычки, сговорившись, навалились на ограду, чтобы потом разбрестись по всему Полистовью. Может, вам доведется встретиться с их потомством? Конечно, в дальнейшем тебе будет нужен и трактор. Мне кажется, от этого никуда ты не денешься. Тогда, если ты по этому вопросу со мной согласен, подбери их, согласно отметок на карте: Т-25 завяз в болоте за Карабинцем, комбайн стоит у Большого Городища, еще один трактор, забыл его марку, ржавеет за островом Кокачево. Говорят, лежит за Рдейским озером, за Карлашанской Ситой самолет, но его сможет тебе указать Геннадий, последний могикан из деревни Высокое. Для летних передвижений тебе понадобятся болотоступы, их фотографии напечатаны в “Ветре странствий” и “На суше и на море”, и главным образом болотоход - мотоциклетный мотор, помещенный среди огромных кировских и туполевских полунадутых камер численностью в шесть штук. Тогда тебе черт не страшен. По топям такое сооружение может продвигаться и вплавь. Болотоход отлично перемещается и в снегах, но к зиме тебе неплохо будет запастись и лыжами. Кроме того, если срубить дом тебе самому будет не под силу, зимой с помощью трактора ты перевезешь из любой заброшенной деревни по окружности Болота или с забытых людьми островов выбранный по своему вкусу сруб. Мой тебе совет - большими размерами домов первоначально не увлекайся. Помнить о множественности мнений ты все же должен. И жить далее, исходя из многопартийности, - иначе диктатура, иначе тупик. То есть каждый островок - самостоятельная, по душе тебе подходящая жизнь. У кого-то трактор, у кого-то бензопила, а у кого-то, как у меня, лопата. При Рдейском озере поселенцы пусть восстановят монастырь - собор его величиною с новгородскую Софию, с четырьмя куполами вокруг центрального, с березами на крыше, где даже я как-то нашел два подосиновика, - сохранился отлично. Четыре же самодельных кирпичных заводика неподалеку придется восстанавливать заново. Только земляные холмики указывают их местонахождение. И вообще, когда ты пойдешь на разведку в эти края, заберись на купола обители, глянь на красоту, раскинувшуюся у твоих ног, и, мне кажется, согласишься на переселение. И особых материальных трудностей при этом я не предвижу, ибо Полистовские болота - это золотой край, земля обетованная. Не только сухих шляпок беляков по двести рублей за килограмм повезешь ты, чтоб встать на ноги на первых порах, к ресторану “Метрополь”, но главным образом клюкву - на будущий год она будет по шесть-семь рублей, если ты ее сдашь зимой в ближайшие деревни перекупщикам, точнее, оптовикам. Мои острова, воображается мне, наиболее удобная модель, форма для завтрашнего постепенного вхождения в “открытую зону”, к которой сегодня мы просто не готовы. Но продолжаю о ягоде-клюкве. Если найдешь в себе силы отправлять ее с ухошинского или ручьевского аэродромчика на материк, к примеру, в Одессу, там и двадцать неконвертируемых рубликов отвалит тебе, чертыхаясь, горожанин. Ты же не обращай внимания на его ругань - настала пора щипать сельчанину и гегемона. Еще раз повторяю: меньше всего о нем думай - все придет в равновесие, все утрясется само собой при внедрении в нашу жизнь многопартийной системы, “строя цивилизованных кооператоров”, децентрализации и свободного рынка с его безработицей и продажей земли, кому хошь. Хоть монополиям или новым помещикам - все потом придет в норму. У меня даже предусмотрена для коммунистов группа пустующих, окруженных топями островов. Так что огораживать марксистский архипелаг, как мне советовали некоторые “левые”, колючей проволокой необязательно. Да и бесконечную вендетту когда-то надо же кончать! Пусть там, на этих островах (среди них есть наверняка идейные, чистые люди), и строят новый модуль из веточек-щепочек нетоталитарного социализма-коммунизма. Как-то в своих скитаниях по Рдейскому краю на Мокром острове (есть вот такие места на Болоте, к которым почему-то подходишь с опаской) случилась странная встреча. Возвышенность хоть и была выше Болота на полметра, но вся и в самом деле мокрая - в ямах, провалах, сочилась водою, и негде было стать на привал. Я решил, хотя дело клонилось к вечеру, покинуть ее. Не оставляло чувство, что кто-то следит за мной. Уже на выходе, на мысу острова, оставалось каких-то десять метров до мхов, вдруг треснул над головой сучок... Я поднял голову: на меня с лохматого старого дуба смотрели человечьи глаза. Я оцепенело глядел в их круглые немигающие зрачки. Вдруг существо как-то странно пискнуло, переметнулось с сучка на сучок, закачалось на одной руке и исчезло. И только в городе все прояснилось: несколько обезьян сбежали от ученых, которые занимались их акклиматизацией в Псковской области. Приживутся ли они самостоятельно на островах? Как перенесут зиму? Зато с какой радостью встретил я на другой день на огромном плоском острове пастухов-молодоженов, слушал их человечью скороговорку! Плечом к плечу стояли муж и жена около вагончика. Он - курчавый, похожий на Пушкина, она - голубоглазая, тоненькая. Они со станции Локня. Решили не дожидаться квартиры от государства, присмотрели домик, теперь вот пасут телят от совхоза. Они очень довольны своим медовым месяцем. Для начинающих, насмотревшихся “Сельского часа” экзальтированных горожан я бы рекомендовал что-нибудь недалекое от цивилизации. Куда можно легко добраться, и если не понравится группе трудное на первых порах житие, если от необычных забот придет скорое разочарование, так же легко поселенец мог бы выбраться на материк. Таких новин в Полистовье несколько. Например, “Две титьки” - два островка, словно огромная великанша когда-то рухнула навзничь и почти вся скрылась подо мхом. Зимой, помню, шел я мимо них в сторону Межника, и вдруг прихватило сердце. Огромное сосновое корневище на месте соска дыбилось к небу, под ним я жег костер, жмурясь на мартовском солнце. А воды для чая набирал и набирал не снеговой, а из живого милого ключика, что тек не замерзая меж двумя холмами, впадая сверкающей ленточкой в то место, где межножью у великанши быть, - в Роговское озеро. Еще помню, отойдя, отдохнув, три дня до этого ночевал где попало, бросил в промоину блесенку и выдернул из нее мяток красноперых окуней на уху. Позже мне жихари Фрюнина, деревеньки в четырех километрах от ручейка, расскажут о целебности его вод, о том, что они иногда для самовара нет-нет да и сбегают за его кристальной водицей. Другое поселение для начинающих новичков, хотя и в восьми километрах по прямой от Фрюнина-Замошья (автобус от Холма), но уже в Псковской области. До Гоголева от Локни (железная дорога) вы также доберетесь на автомашине, может, и до Язвов доедете, а далее черной, налитой до краев вязкой дорогой побредете на Свинаево - огромный, по сравнению с Шорухайскими титьками, два на километр остров. Там когда-то была утлая деревенька Свинаево, а теперь стоит только чей-то вагончик с печкой, как подвесками на люстре, весь усыпанный ласточкиными гнездами. Их понять можно: жили не тужили при домах и сараях, и вдруг Родины не стало, вот они и облепили стены последней сараюшки своими постройками. Когда-то, после разгрома деревни, пасли в этих местах скот, теперь вот осталась от тех времен аллея медноствольных, тысячелетних осин и на унавоженной, раскопыченной земле ковры удивленно раскрытых глазищ белых ромашек. И еще в полукилометре от вагончика в сторону захода на озера Долгое и Круглое наткнулся я на огромный угловатый камень якобы, по слухам, метеоритного происхождения, но постепенно весь обколотый жителями округи для своих кремнеорганических нужд. Ты заметил, мой будущий переселенец, что я стараюсь предлагать места обязательно при воде, но не только для того, чтобы в трудные минуты, дни становления на новом месте вас выручала невеликая рыбка, как это было со мною на острове Межник, а и для разнообразия жизни и отдыха в Рдейской Чисти. Хотя бы для того, чтобы ты со своею семьею мог покататься на лодочке по своему закатному озерку. С Межником же получилось так, что однажды после пары статей Ильи Фонякова в “Литературке” в защиту моей изобретательской деятельности мне пришлось из Новгорода бежать, и я целый год прожил на Болоте, в первые весенние месяцы, пока не нарос огород, питаясь в основном окунями, ну и еще сморчками, которые росли только под одним кустом. Ставил в протоке между озерами Межник и Русское мережу, и рыба вваливалась в нее в изобилии. Вот бы какому-то бобылю поселиться на Гормыльке, крошечном в полсотку островке при моем заколе! Кто-то будет заниматься на ближайших островах животноводством, кто-то землепашеством, может, тем и другим вместе, кто как пожелает, а ты бы снабжал их зиму и лето из незамерзающего, как Гольфстрим, ручья фосфором. И тот же остров Межник в получасе ходьбы от Гормылька. Дело в том, что ордер озер Русского, Межницкого и Кокарева, расположенный в Центре болотного Полистово-Ловатского массива (так официально именуется моя Рдейщина), находится на самой высокой точке Болота, на отметке в сто метров над уровнем Балтики, то есть ближе всего к солнцу в нашем Нечерноземье, а потому ягоды вокруг Гормылька: морошка, брусника, черника - будут самые ранние, и если тебя рыба не сможет прокормить, то мой совет - добывай первые обменные товары через чернику. Суши ее на печи, сдавай за обрезом мхов в аптеки, нынче там она идет по тридцать - сорок рублей за килограмм, но только умоляю тебя, не пользуйся ягодным комбайном. Черника гибнет после того, как ты пройдешься по мхам этой грабительской железкой, через два года, клюква - через шесть-семь лет. Земля-то вокруг тебя теперь будет твоя, и болота вы поделите между собою, чтобы затем ревниво следить за разными разбойными временщиками-собирателями на вашей территории. Может даже со временем, обогатившись, как в Канаде, займетесь клюквосеянием. Вот тут уже вам настоящие экологически обоснованные механизмы для сбора ягод понадобятся непременно. Начнете жить по принципу свободного рынка: на что на Материке спрос, то и будете сеять в вашей маленькой, а позже автоматически создавшейся большой конфедерации. И еще прошу - будешь строить изобку на Гормыльке, заводить невеликий огородец при ней, не руби сосны вокруг себя и Межницкого озера. За южным обрезом его вод, в полукилометре от берега, есть бор, вот с него и возьми два десятка полноценных стволов. Уж как-нибудь стрелюй их зимой или займи коня в Ратче - деревеньке в пяти часах ходу от твоего пупыря. Там еще теплится жизнь и на “три дымка” имеется шесть полудиких лошадок. Так, на всякий случаи держат их сельчане: вдруг заваруха какая заварится на Руси, а то, может, и вообще на всем земном шаре? Ну а если ты рыбак “сурьезный”, то селись лучше на главном озере края - озере Полисто. Для этого нужно уже не тебе, а вам (тут земель свободных поболее) по железной дороге Витебско-Ленинградского направления доехать, но обязательно с байдаркой, до станции Сушево, далее на автобусе по асфальту до поселка торфяников Цевло и, спустив лодочку на воду, плыть по речке Цевелке к вышеуказанному озеру. Уже на десятом километре и почти при впадении реки в Полисто пойдут по правобережью, по речкам Плотница и Странница недалеко от их впадения в Цевелку, острова. Особенно хорош и романтичен для жития остров Осинник на Страннице. Об этом кусочке землицы ты можешь порасспросить у Дуси и Васи Горавецких. Они-то и рассказали мне, что холмик не терпит одиночных поселян - ему подавай семейную парочку. Оказывается, и острова на Болоте имеют каждый свой характер. До деревеньки Веряжа, где живут вышеуказанные жихари, всего час ходу от Осинника. У них ты даже сможешь купить молока и меда, а в дальнейшем, укрепившись, разжиться и пчелиным роем - колодцы у веряжцев старинные, из длинных долбленых бревен. Но имей в виду: данные мои 1986 года, в то время там жило всего три семьи - сестры Александрихи, Никник с Нянькой и вот Горавецкие, все люди пожилого возраста. Если же их не будет в деревне - окрестные сельчане стараются, как мы, например, из голодного Новгорода в Ленинград, в свою очередь, далее перебраться в Цевло, - то тогда сможете купить за бесценок срубы домов. Да, чуть не забыл еще: за островом, по левую руку Странницы, двигаясь вверх по течению, в одном из заливчиков встретите вы изобку с полусгнившими сетями, такую таинственную и замшелую, нечто кержацко-староверское, что об этом шалаше ничего не знают даже супруги Горавецкие. В ней, может, на первое время ты и поселишься... Если же вам захочется простору, советую вам зацепиться за западный берег Полисто. Там, где начинается река Полисть, севернее покинутой людьми деревни Шипово, приткнулся к самому берегу окруженный с тыла каналом и клюквенными болотцами, покрытый шелковистой травой-муравой с редкими сорокалетними березами, гектаров на пять бугор по названию Брежний. То есть то, что надо однодворцу. Напротив него, на восточной стороне стоят полистовские Ручьи с аэродромчиком и магазином. Правда, не могу сказать, что можно будет здесь купить, ибо борьба за трезвость полностью подорвала сельскую выручку в торговле. Ламповых стекол если? Их завезено было еще после первой мировой войны, когда существовала дорога в эти края, десяток тысяч и все каких-то царских, небьющихся. Нынешние завозы товаров нерегулярными “аннушками” очень и очень мизерны. Может, осенью вам и удастся мешок муки выпросить, но лучше надеяться на лодку и поселок Цевло, в котором последние годы установлены в магазине пока еще бесталонные хлебные дни. А посему надейтесь в основном только на свою силу, ловкость и сметку. Надейтесь на мережи, которые вы будете ставить в камышах у подножия бугра. А свет вы добудете ветряком, видел однажды такой, из двух надрубленных и поставленных друг на друга бочек. На грибы и ягоды: не только клюквой богат берег, но и чернично-брусничные заросли будут окружать ваше пристанище сплошными коврами. Да и орехи, малина, земляника на редкость в Крае. А на Полисти, как и на канале - раки. Ну а картошки купите в деревнях - ее нарастает по колхозному берегу озера столько, что весной лишки жители выбрасывают на улицу для “укрепления” дорог. Говорят, последнее время они освоили самодельные дрожжи, и уже картофель не выбрасывают. Но это только слухи - сами в этом разберетесь. Но продолжаю описание моего Края. По реке Полисти, что начинается рядом с вашей возвышенностью, полноводной и плавной, по левую руку увидите уходящий вдаль и прямой, как самолетный след в небе, канал. В начале его, на мысочке, стоит удивительный соломенный то ли домик, то ли шалаш. Изучите обязательно его толстые сенные стены меж рядами вбитых в землю кольев и такую же пухлую крышу - вдруг вам придется очутиться в каких-нибудь экстремальных условиях? Особенно умилила меня печка из жестяного ведра, труба, связанная из разнокалиберных консервных банок и пропущенная для несоприкосновения с сухой травой через глинный блин. Кто строил это пристанище? Бомжи? Одинокий рыбачок? Сбежавший на лето из заключения диссидент? Всем Рдейский край готов предоставить убежище. Канал же, Шиповский канал, огромными стволами черного леса - ольхой и осиной, почти смыкается в верхах, и в тихих водах его удивленные щуки, ворочаясь под килем вашей байдарки, неохотно уступают первопроходцу путь. Вряд ли по нему когда-то плавали туристы - он через 12-15 километров, немного не дотянув до речки, впадающей в озеро Деревянец, кончается. По рассказам старожилов, по каналу, еще до быстрых колес, предполагалось освоить, через Ашевку, Сороть и Великую, путь из Новгорода в Псков, а если быть стратегичнее - путь из наших новгородских варяг в их прибалтийские. А ведь наступит, дорогие поселенцы, такое время, и скоро наступит, и придется полистовчанину вернуться к речным путям, и дело не только в энергетическом кризисе - не вечно же вы будете жить замкнуто, обустроитесь, поднимете экономику, чтобы вновь глянуть на мир божий. И тогда, господа, воды Полистовья будут к вашим услугам. Например, по Хлавице вы поплывете на юг, чтоб через Западную Двину попасть в Днепр и далее в “греки”; по Полисти и Порусье - на север; захочется вам попасть в тупиковую Вологодскую губернию - пожалуйста, в вашем распоряжении речка Шульга. В Персию - тоже можно пробраться через Ильмень и Мсту. Но продолжаю свой путь по Полисти. Минуя две деревеньки Ухошино и Борки, аэродромчик меж ними, где избушка аэропорта притулилась к самой воде (то есть псковичанам через Бежаницы (Сущево) выгоднее всего добираться в эти места самолетом), вы попадаете в Новгородскую область, в деревню Глодовскую, где отсутствует электричество. Поэтому ламповые стекла в селении очень ценятся. И вообще, жизнь Рдейского края основана не на рублях, а на фразе: “Простой продукт имеешь?” Даже клюквенные отношения конкурентов-коопторговцев (граница областей) основаны на обмене. Все, что вы закажете летом, они привезут вам зимой. От дубленок до сахара, муки и бочонка атлантической сельди. Ну а если какое-то количество денег вам понадобится, чтобы приобрести механизацию, живите по принципу: ни в коей мере не попадать в кабалу системе. Часть клюквы припрячьте для индивидуальных оптовиков, они к вам приедут зимой и оценят ваши осенние труды соответственно. И трактор или танк - кругом же кипит, беснуется конверсия - будет в вашем распоряжении. А где еще я бы рекомендовал моим подопечным пристать к берегу, - конечно, в “Америке”. Так называют довоенный американский вагончик, настолько давно оставленный иностранными специалистами, что он весь вокруг себя пророс шестидесятилетними елями. и его уже никому не сдвинуть с места. Как разыскать его, вам расскажут глодовцы, подобревшие после подарка. Главный ориентир “Америки” - она находится в километре от брошенной сельчанином в семидесятых годах, но сохранившейся вполне справными домами до сих пор деревни Вороново. Даже библиотеку, как это принято на Болоте, если отчеты требовались летом, не сожгли, а свалили на чердак покинутого магазина. Ох уж эти сожжения! Однажды шлепал болотоступами по мхам, под вечер потянуло гарью, запорхали над багульниками полуобгоревшие листочки: деревня Груховка в срочном порядке укрупнялась и для отчета - летом же не вывезешь макулатуру на материк, - списанные книги жгли. Я не думал, что могут одинаково хорошо гореть Лев и Алексей Толстые, Юлиан Семенов и глазуновские репродукции, Достоевский и Бабаевский - все с одинаковым безразличием и усердием пожирал огонь. Даже шестую статью Конституции и Устав КПСС. И это в то строгое время! Поэтому я не знаю, что вам по линии духовности и посоветовать. Все же какие-то раритеты захватить с собою надо. Не забудьте про опыт предков: восстановите в памяти их советы по изготовлению верш, рубке домов, рытью колодцев. Помню, когда я однажды жил в одиночестве целый год на острове Межник, огромного труда, оступаясь и обжигаясь, стоило мне осваивать эти работы с нуля. Ну и неплохо бы уговорить на жительство в Крае какую-нибудь травную исцелительницу, и если бы она была еще и одновременно повитухой... Вспомнил еще одно отличное ничейное место на Полисти. Не доплывая пяти минут до вагончика, по правую руку, увидите озерцо, скорее пруд с протокой и огромные дубы. Мне рассказали, что еще доаракчеевские жители, нуждаясь в красоте, сговорились не трогать этот остров, чтоб превратить его в парк. Уж не знаю, как вы поступите; я же, поставив в нем вигвам, может быть, постройка еще сохранилась, жил среди устойчивости целую неделю. А теперь вот, иногда глянешь на фотографию, на тихую воду с перевернутыми байдаркой и деревьями, остается только вздыхать. От вигвама, от “Америки” до новгородского автобуса, до Карабинца (Переезда) три часа плава по спокойной воде, в одном месте только надо будет преодолеть Серболовские буры, и вы в таком случае сможете сообщаться с внешним миром через Новгородчину. Тем более в Карабинце тоже можно будет купить вам спичек и соли. Но в то же время, помня о возможном дальнейшем вашем обнищании, учитесь работать с трутом и огнивом и ищите соленые источники на болоте, старорусские земли всегда славились солью, а вместо сахара осваивайте мед.
Теперь о восточной части болота, куда можно попасть только через Старую Руссу. Главным в этих местах, конечно, будет Рдейский монастырь, который можно еще восстановить. Рдейская обитель (первое упоминание в летописях - 1666 год), Рдейский край, Рдейское озеро - топонимическая цепочка, до которой можно добраться с разных точек асфальта “Русса - Холм - Подбережье”. Это деревни Наволоки, Жемчугово, Чекуново, Пустыньки и главным образом Новички, откуда ближе всего до монастыря. Стоит он на песчаном полуострове, и все еще прочно, несмотря на семьдесят лет господства атеистов. Внутри советую для поселения выбрать не алтарь, где пастухи и туристы жгут костры, а келью Голубушки; конечно, придется убрать костыли, вбитые в стену, на которых когда-то партизаны распяли блаженную монашенку. У монашенки и после того, как монастырь переделали в хлев для колхозных нетелей, сохранилась с дореволюционных времен странная привычка - продолжать питаться хоть раз в месяц, но чтоб белым хлебом, - немцы и поймали ее на этот “крючок”, на эту приманку: она дважды за батон указывала фашистам, где прячутся партизаны. Прежде чем обосноваться в монастыре, вы, презрев шипение сотен змей в подвале, чтобы их изгнать, разложите в нем костер, а на черепа, что будут глазеть на вас со всех углов, не обращайте внимания. В последние годы - годы вырождения советского человека, да, наверное, и не только советского, появились в округе гробокопатели. Копатели-манкурты, они без смущении и угрызений в резиновых перчатках роются в могилах своих дедов, а их обобранные черепа разбрасывают по подвалам и полуподвалам. Вчера щипали на растопку иконы, сегодня дошло дело до щипцов-золотозубцев. Но прежде чем войти к Голубушке, вам придется пересечь огромную церковную залу. Потолок ее теряется где-то в сумеречных верхах, за мраморным осыпающимся иконостасом гукают таинственно голуби, на фреске среди своих иуд и апостолов сидит, задумавшись, Христос. Какой-то товарищ, упражняясь в стрельбе по неподвижной мишени, всадил в его лоб жакан, три вмятины поменьше роятся около сердца, и покачивается на огромной люстровой цепи в центре купола, поскрипывая костями, скелет. Про него рассказывают разные легенды: мол, это тракторист, он еще в далекие времена “завязил” трактор в болотах, кстати, выхлопная труба ЧТЗ до сих пор еще видна за холмом. Другая байка - два пьянчужки-охотника, те, что стреляли в Христа, заспорили у костра в алтаре, есть ли Бог на свете, матюгались на его счет, вдруг налетел ураган-смерч в выбитые окна, цепь качнулась да и зацепила люстровым крюком за новую рубаху одного спорщика, сдернула его с алтаря, закачала до смерти... И вообще монастырь очень сенсорен. Спокойно могут спать в нем ночами разве что люди с чистой совестью. Ну а покровитель обители - Афанасьюшка, могилу которого периодически в прошлые годы разрывали по линии борьбы с “мракобесием” холмские комсомольцы. ...Была повреждена могила и в том, семьдесят пятом году, а главное, исчез искусно выкованный древними кузнецами крест. И тогда Юрий Павлович Казаков предложил его вкопать снова. “Да где же он?” - “В келье Голубушки, вы что, не заметили?” Казаков вроде ходил рассеянно, молчаливо, но все замечал своими близорукими глазами... Приволокли из кельи крест. Казаков в его переплетения вставил несколько арматурин и, забутив яму кирпичом, так крепко его установил, что как ни приедешь в край, а он стоит и стоит... Край же словно повернулся к нам передом: из чащоб на тропу полез белый гриб, утки теперь впереди нас взлетали в таком изобилии, что писатель поминутно вскидывал ружье, и после выстрелов мы долго ждали падения дичи к нашим ногам. Поляны черники, брусники, на лесоповалах - малины сменяли друг друга. Только подумаешь: “Нет картошки”, - как у кем-то оставленного кострища, пожалуйста, лежит горка... Но возвращаюсь в сегодняшние дни. Если вы захотите забелить в монастыре настенные надписи, может, кроме только одной надписи: “Полюби эту вечность болот: никогда не иссякнет их мощь”, - вам придется с ломопрощупывателем в руке сделать на юг от могилки сто тридцать маленьких шажков, чтобы наткнуться на доски ямы, где когда-то, еще до крепостного права, была заложена на гашение известь. “Все медленно, не спеша должно происходить в этом мире, тогда толк будет”, - внушал мне бывший пономарь здешних мест Иван Иванович Грозный - антипод организатора первых “органов госбезопасности” на Руси. Он же мне рассказал и о тайнике. Вы в Рдейском крае должны думать в первую очередь о своей семейной крепкой ячейке. Плюйте, не устану это повторять, на Метрополию, живите на своих островах для детей и внуков, где без контроля со стороны внешних сил будете делать все, что подскажут вам ваша сметка, ваше трудолюбие и ваш природный ум. Если он за годы не выветрился, не рассосался в ваших извилинах под влиянием обстоятельств. Без женщин обосновываться на Болоте не советую. И дело не только в том, о чем мы с вами подумали, но и огород будет держаться на женщине, на первых порах коза, а позже корова, вечерняя песня на закате, да и просто разговор по душам о будущей жизни в крае, о дитяти, который вот-вот у нее появится, и надо накопить яичек для повитухи, позже добыть конвертируемой валюты для разных изделий, а не только для сосок, ведь Полистовские острова тоже не резиновые. Позже серьги-клипсы для лодочки-невесты понадобятся. Для сына джинсы... Вот тогда и потекут за обрез Рдейского края в заплутавшуюся страну ручейки топленого русского масла, раз оно с Русского озера, обозы баранины и ящики с клюквой-веснянкой. Может, даже за рубли на первых порах, скорее всего по принципу бартерной торговли - товар - товар. До поры, естественно; потом все встанет на свои места, главное, внедрить снова в стране, как это давно утвердилось во всем мире, оправдавшее себя слово “МОЕ!”. Как это было сто, тысячу, миллион лет назад: моя пещера, мой горшок с медом, мои жены или мужья - мое, мое, мое! И предпоследнее в моих опусах: для защиты своего края все-таки придется послать одного парня от десяти - пятнадцати дворов в дружину “имени Соловья-разбойника”, хотя бы пусть символически он защищает свою родину от разных внешних скуратовцев-спецназовцев. Другой сын пусть окончит агрономические курсы: говорят, в Литве уже есть техникум по выпуску фермеров широкого профиля. Именно широкого, потому что в Крае крестьянину придется делать все самому: ремонтировать технику, токарить, пахать-сеять-убирать, налаживать передачи “Маяка” или “Голоса Америки”. Дочкам же советую учиться на фельдшериц или учительниц, а главное, поскорее и побольше чтоб рожали детишек. Крестить же вы их будете в православной церкви в Рдейском монастыре. И конечно, автоматически, как только окрепнет экономика края, сами собой появятся на Болоте сказители и песенники, художники по росписям печей и фресок, резчики наличников и так далее... То есть красота и искусство войдут в ваше сознание. Один только вид с вершины монастыря, просторы и красоты, раскинувшиеся окрест: синие озера, как уснувшие ежики острова, стальные ленты извивающихся рек и речушек, и все это на темно-зеленой земле болот - подтолкнет вас к различным выражениям вашей души. Может, кто-то из вас, а скорее всего ваши внуки, примутся и за эпос о судьбинах Рдейской Чисти. Но хватит теребить эту частнособственническую тему - не все же среди вас захотят такой беспокойно-фанатической жизни на первых порах, найдутся и люди, которые будут просто мечтать о выращивании бычков для города, некоем семейном подряде, полупреданные полуколхозному существованию. Я же еще в начале говорил о множественности мнений и поступков - только на этом и может держаться Рдейский рай. Для таких граждан я припас Груховку - остров площадью 4200 гектаров. На нем жило до революции, да и после, двести семейств, каждое из которых имело до десяти коров. Немцы, приглашенные Екатериной Великой, конники Буденного, латыши, татары, другие народности, во времена нэпа еще более окрепнув, снабжали маслом и мясом не только Холм, но и Старую Руссу, и Новгород. “Второй Украиной” был прозван остров сельчанами. Увы, теперь там только травы и травы. Идешь лугами - в одном месте свечками стоит ятрышник, второй луг - белопенная таволга, розовый иван-чай сменяет желтый козлобородник. Растения, объединившись в сообщества и не мешая друг другу жить, поделили брошенную землю - мы же, человеки, оказались на это неспособны. Когда-то косили Груховку, но последнее время только в восточной части ее стрекочут косилки, хотя остров всего в трех километрах от асфальта, от Пустынек и в сухие лета туда можно пробиться трактором. Вы же, уверен, набравшись сил, легко восстановите порушенную техникой дорогу - она же теперь будет ВАША. И тогда советую обратить вам внимание на любопытнейшую вещь - газификацию Груховки. Еще нигде в мире и упоминания об этом способе освещения и кухонного использования не было, а на острове уже из газового кармана болотного при озере Большое Кожмино (бывшее Городецкое) дотошные немцы провели в становище свой трубопровод и пользовались метаном безо всяких ограничений. Еще можно Груховки достичь и по узкоколейке. Не доезжая Холма, от дышащего на ладан леспромхоза Чекуново, пойдет в глубь болот ржавеющая “железка” и снова появится, описав внутри края огромную дугу, где-то за городком у поселка Сопки. Вы в этом случае поступайте так, как это делают осенью одни пришлые клюкводобытчики:они привозят в рюкзаках колесики и угольники, чтобы, собрав из них мини-дрезиночку, громыхать по Моховщине. Говорят, они даже проложили на деревянных поленьях одну рельсину, куда-то в сторону от главного пути, уже для велосипеда, и представляете, их действия остались безнаказанными - настолько дик и заброшен сегодняшний Рдейский край. Даже часовые стрелки жители не переставляют согласно указаниям центра - живут своими законами, и никто их не тревожит. Это еще раз говорит в пользу вашего переселения на Болота. Кстати, люди уже на нем появились. Из Великих Лук переехал в Ратчу с семьей слесарь Олег Сприбыль. Домшу занял гонец из Пушкина Борис Коказ, а до него там жил, но не прижился некто Малявкин из Красного Села. Наиболее же упорным из них оказался Петя Горбунов из Тверской области. Вот уже более десяти лет живет он с женой Валей в этих местах. На сорок девятом году жизни, после бесконечных ссор с женой, он наконец решился - встал из-за стола, закинул рюкзак за спину, пошагал по Лиговке в сторону Московского вокзала. Три месяца жил на острове Лебединец, собирал клюкву. На заработанные деньги купил дом, развелся с супружницей, детей у них не было, и по пути в деревеньку клеил на маленьких станциях бумажки: “Ищу жену...” На приглашение откликнулись три женщины - и Петя выбрал. Пусть конвертируемую валюту ищет молодежь, мне бы пробраться в эту тишь и несуету и пожить внутри нее без телевизора и радиоприемников, без споров между “Огоньком” и “Литературной Россией” целое лето, а может, и часть осени, вырыть в сухих берегах землянку, питаться рыбой, грибами, ягодами и, испытав блесенку по перволедью, только тогда выйти на материк: “Здравствуйте!” Марк Костров, Новгород (журнал "ЮНОСТЬ", 1991 год, №3)
|
|
|||||||
