Коростынь произошла от "обрыва", который стоит посетить

Третье по величине из ближайших к нам озер — это Ильмень (после Ладоги и Онеги). А на южном берегу Ильменя есть чудное место, центром которого можно назвать древнее село Коростынь.

Нигде больше на Ильмене нет таких крутых берегов, волшебных закатов и восходов, разноцветной гальки, чистого воздуха и совершенно морских пейзажей. Не говоря уже о собственно коростыньских достопримечательностях -- путевого дворца августейших особ, следовавших в Старую Руссу на воды, церкви начала XVIII века, построенной по проекту Гаэтано Киавери, и немецкого кладбища, производящего совершенно сюрреалистическое впечатление -- хаотически поставленные белые кресты на фоне русских изб и низкого северного неба.

Найти это чудо легко: до Новгорода прямо, а дальше на выбор: либо объехать Ильмень через Шимск по западному берегу, либо -- по восточному через Старую Руссу и Парфино. Первый вариант короче, зато второй живописнее. Шоссе между Шимском и Старой Руссой проходит через Коростынь, так что промахнуться невозможно. Вполне приличные отели есть в Новгороде и в Старой Руссе на курорте, на них имеет смысл рассчитывать, потому что обернуться в один световой день и получить полноценное удовольствие невозможно.

Коростынь лежит между шоссе и озером, поэтому надо не пропустить поворот в село.

Главная улица выводит к дворцу и церкви. Дворец, построенный в 1820 г. самим Василием Стасовым, к сожалению, находится в некотором запустении, но назвать его руиной нельзя. По сравнению с дворцом церковь, которая старше его лет на пятнадцать, выглядит куда более ухоженной. Странно встретить в новгородской деревне творение итальянца Киавери, но так уж распорядилась судьба: стоять и дворцу, и храму посреди поселения, в котором из благ цивилизации завелся только Интернет, в деревенской школе.

Впрочем, природа не обделила здешние места. Само название Коростынь произошло, видимо, от новгородского слова "короста", обозначающего "обрыв, кручу". Чуть проехав за деревню в сторону Старой Руссы, понимаешь: надо срочно покидать асфальт и по первой попавшейся полевой дороге выбираться на обрыв. К счастью, дорожек таких много, они вполне проезжие, а обрыв недалеко. К самому обрыву подъезжать нельзя, потому что берег глинистый и может произойти оползень. Безопасное расстояние -- метров двадцать до края. Но когда встаешь на край кручи и видишь перед собой все это великолепие, как-то не думаешь об опасности, насколько великолепные виды открываются во все стороны.

Некоторые граждане желают немедленно спуститься к воде и ухватить на память десяток-другой образцов здешней гальки. Спуститься можно, но надо подумать, как потом подниматься. Рекомендуется, во-первых, производить спуск там, где растут хоть какие-то кусты, во-вторых, надеть перчатки потолще, потому что, возможно, придется использовать хождение на четвереньках. Ну и на ноги, конечно, что-то с хорошим протектором, чтобы не скользить. Зато внизу путник бывает вознагражден.

Он с изумлением смотрит вверх, на 20-метровую кручу, которая загораживает полнеба, потом переводит взгляд на линию прибоя и замечает разноцветные камни: малиновые, голубоватые, зеленые, белые, плоские, треугольные, с отпечатками ракушек и древних папоротников, сияющие вкраплением слюды и кварца, с всяческими узорами, нанесенными природой. Как правило, это обломки известняка, из которого сложен обрыв, обточенные водой. Обычно люди набивают полные карманы этой красотой, но надо помнить: она тускнеет на воздухе.

На прощание здешние места могут угостить чудесной водой, которая бьет из родника неподалеку -- у шоссе стоят транспаранты, призывающие не проезжать мимо. Обычно редко кто игнорирует это приглашение -- вода действительно изумительная по вкусу, а родник удобно обустроен.

Павел Мирошниченко
(газета "Деловой Петербург", 19.09.2003)