ПО СТРАНИЦАМ ГАЗЕТ И ЖУРНАЛОВ (наиболее интересные и информативные публикации в центральных, новгородских и старорусских печатных СМИ о Старой Руссе, ее истории и культуре; аналогичные по теме публикации из газет и журналов других регионов России, стран ближнего и дальнего зарубежья)

Полигон

Шок — первое чувство, возникающее при виде людей, копающихся на городской свалке (или по официальной терминологии “полигоне бытовых отходов”). А еще ощущение нереальности происходящего, будто попал в другое измерение или видишь кошмарный сон, в котором словно после страшной воины не осталось ничего, кроме этой группы люден, живущих тем немногим, что уцелело. Это отдельный мир со своими порядками и жизненными ценностями. Здесь протекает совсем другая жизнь, так не похожая на привычную городскую. Здешние люди оказались на полигоне по той же причине, что и мусор: они просто стали не нужны обществу, мешают ему чувствовать себя хорошо и комфортно. Лишние вещи принято выбрасывать, не правда ли?

С рассвета до позднего вечера здесь ведутся раскопки. Кругом курятся дымки костров, разведенных для обжига проволоки и для обогрева. У всех почерневшие от копоти лица, а в глазах ни малейшего намека на надежду и веру в завтрашний день. Все люди заняты делом: заготавливают дрова, ищут металлолом, макулатуру, стеклотару — все, за что можно получить хоть немного денег у приемщика — единственного представителя внешнего мира. Вся территория Свалки поделена на сектора, и каждый приемщик работает на своем. Покупка у обитателей Свалки, найденных “сокровищ” и последующая их перепродажа — дело прибыльное. За неделю приемщик имеет доход от двух тысяч и больше. А вотзарабо-токлюдей, ведущих раскопки не так уж и велик - 20-50 рублей в день, не более того. Бывает — повезет и среди мусора найдется какое-либо золотое изделие, чудом оказавшееся на Свалке — это большая удача, правда очень редкая. Чаще всего заработанных денег хватает лишь на буханку хлеба и пачку сигарет. Иногда приемщики предлагают к оплате самогон, причем самый низкокачественный, который в городе никто не купит. Однако, вопреки бытующему мнению о том, что Свалка — прибежище полностью опустившихся алкоголиков, большинство приходят сюда зарабатывать на жизнь, потому что голод пересиливает желание выпить.

Возраст обитателей Полигона определить почти невозможно — подобный образ жизни накладывает свой отпечаток, но основная часть это пожилые люди. Один из них так объясняет свое пребывание здесь: “Столько раз пытался устроиться на работу, но меня нигде не принимают. Сейчас стараются брать молодых; предлагают обучение, общежитие, но только людям до 30. А здесь почти всем за 40 и поэтому работу найти очень трудно, а жить-то как-то надо”.

“Неужели вы думаете, что нам нравится здесь находиться? — говорит женщина, занятая заготовкой дров, и с горечью добавляет, — когда-то и мы обходили эту свалку стороной, и даже в страшном сне не могли представить, что сами здесь окажемся”.

Здесь с недоверием относятся к посторонним, зато друг к другу с поразительной заботой и вниманием, что даже в нормальной жизни большая редкость. Свалка — это уникальное место, где все равны. Равны потому, что все одинаково обижены судьбой. Даже внешне обитатели Полигона настолько похожи между собой, что издалека трудно различить — кто есть кто.

Прямо на территории Полигона, среди мусора и нечистот расположился целый поселок из землянок и шалашей, служащих укрытием для непогоды. По словам обитателей здешних мест, еще осенью на Свалке проживало множество различных людей, но к зиме большинство перебралось в более подходящие места — в городские подвалы и чердаки. А кто-то просто умер от голода и холода...

Из постоянных жителей остался один Миша. Ему 46, и еще совсем недавно у него были семья, дом, работа. А сегодня он — обыкновенный бомж, к которым наше общество привыкло относиться с чувством невероятной брезгливости. Сам Миша брезгливость в себе давно поборол: жизнь заставила.

“Прожили мы с женой в гражданском браке 17 лет. Хорошо жили, я деньги зарабатывал, детей растили от ее первого брака. Ну а потом неурядицы разные начались. Выгнала она меня. Вот теперь я здесь, и ничего в жизни моей больше не осталось. Даже вещи свои забрать не могу — не пускает она меня в квартиру. А на жилье претендовать не могу — не прописан”, — рассказывает Миша, разгребая руками промерзший слой мусора. У него и действительно ничего нет, кроме рук, через которые только за последние три недели он просеял более двух камазов отходов, в поисках хоть чего-нибудь, что можно сдать приемщику.

“Мы воровать не приучены, мы работать приучены. Ну а так как другой работы не найти, трудимся здесь. Но и отсюда нас в любой момент могут выгнать, сторожа вес время ругают. Зря, кстати, ругают. Мы же никому не вредим, на хлебушек зарабатываем — и, слава Богу”.

Несмотря на то положение, в котором оказался Михаил, в нем теплица наивная надежда на то, что его судьба кого-то беспокоит: “Расскажите мэру, как мы здесь живем, ведь он, наверно, об этом не знает”.

У Миши, между прочим, есть родственники, но им нет до него дела: у каждого свои проблемы. Поэтому, зимовать он собирается здесь же, хотя спать под двумя фуфайками в шалаше холодновато. Да и одет он не по-зимнему. В чем три месяца назад из дома ушел — в том и ходит, не переодеваясь. За последнее время одежда обветшала и приобрела цвет места, где Миша живет и работает — грязный цвет свалки. Поэтому, на дне ямы, в которой он ведет раскопки, его почти не заметно. Да и остальные обитатели Полигона выглядят так же, со стороны напоминая сплошную серо-бурую копошащуюся массу.

Не сумев адаптироваться в жестких условиях пост-перестроечного периода, эти люди стали жертвой естественного отбора, когда каждый за себя, когда в действие вступает “закон джунглей” — самый действенный из всех человеческих законов. Как любая жертва, обитатели Полигона загнаны в угол, особенно уязвимы, а потому более чем кто-либо нуждаются в защите и поддержке. Они даже не живут, а лишь пытаются выжить в обществе, которое уже отправило их на свалку, причислив к своим “отбросам”. Но не будем забывать, что они все-таки ЛЮДИ, живые люди, которым на самом деле не так уж много и надо — крыша над головой, честно заработанный кусок хлеба и человеческое отношение со стороны окружающих. И все это вышеперечисленное и есть та малость, которой мы не вправе их лишать.