ПРАВОСЛАВНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

РЕДАКЦИЯ АЛЬМАНАХА

ПОПЕЧИТЕЛИ

ДИЗАЙН-СТУДИЯ

СХЕМЫ СТАРОЙ РУССЫ И РЕГИОНА

СПРАВОЧНОЕ БЮРО ГОРОДА

ПОГОДА В РЕГИОНЕ

ССЫЛКИ

Путь к храму

ВОСЕМЬ СТОЛЕТИЙ СТАРОРУССКОЙ ОБИТЕЛИ

Все, кто посещал этот замечательный город, несомненно, обратили внимание на живописную группу тесно стоящих культовых зданий на правом берегу Полисти, неподалеку от “Нового моста”. Сейчас это почти центр города, прежде же это было уединенное место, околица. Перед нами древнейший в Старой Руссе (и один из самых древних на Новгородской земле) Спасо-Преображенский монастырь. В его храмах запечатлены все основные вехи многовековой истории города. В прошлом году исполнилось 800 лет с момента освящения первой каменной монастырской постройки — церкви Спаса, ровесницы Нередицы. Архитектура ансамбля весьма интересна, а между тем серьезная литература на эту тему отсутствует. Попытаемся в какой-то мере восполнить этот пробел.

Драматичная судьба Старой Руссы, десятки раз разоряемой набегами агрессивных соседей, войнами, предопределила бедность источниковой базы, острый дефицит документов по ранней истории. Это касается как города в целом, так и его монастырей и храмов. Этот недостаток можно преодолеть разными путями — более внимательным изучением имеющихся материалов, привлечением новых видов источников. В данном случае мы имеем возможность привлечь богатый материал натурных исследований памятников, полученный в процессе реставрационных работ 1960-х годов.

Сведения об основании обители и первых годах ее существования содержатся в летописях, там же можно найти сообщение о перестройке главного храма в XV веке. Кроме этих летописных статей о дальнейшей судьбе монастыря нет никакой полезной информации вплоть до XVII века. Неизвестны его экономическое состояние, строительная история, состав построек и прочее. В период “шведского разорения” монастырь, как и все другие храмы и дворы, сильно пострадал, хотя трудно говорить об этом конкретно. Есть некоторые сведения о возобновлении обители, а затем снова, до конца XVIII века, — белое пятно. Начиная с XIX столетия история монастыря прослеживается уже достаточно подробно. При учреждении духовных штатов (1764 г.) Спасо-Преображенский монастырь причислен к третьему, самому низкому классу, то есть в этот период он не благоденствовал. В XIX веке экономическое положение стало улучшаться, в 1830 году обитель причислена ко второму классу, в 1892 году — к первому. В начале XX века она уже одна из самых известных и почитаемых в епархии. Здесь хранилась чудотворная икона Старорусской Богоматери (возвращена из Тихвина в 1888 году), находилось духовное училище. В это время архитектурный комплекс монастыря был весьма значительным: три древних каменных храма, колокольня, собор Старорусской иконы Богоматери (1889-1892 гг.), часовня, многочисленные каменные, полукаменные и деревянные здания обители и духовного училища, окруженные кирпичной стеной.

Вскоре после Октябрьской революции монастырь был закрыт. Большинство его построек вплоть до Великой Отечественной войны оставались целы, хотя некоторые были разобраны и на их месте, почти рядом с храмами, началось строительство четырехэтажных жилых домов, основательно исказивших панораму ансамбля. Война принесла городу страшные разрушения, которые в полной мере испытали и древние здания. В 1960-х годах, за сравнительно короткий срок, все старорусские храмы были реставрированы.

В настоящее время от древнего монастыря сохранилась компактная группа из трех каменных церквей и колокольни, также уцелели стоящий южнее собор Старорусской иконы Богоматери, до неузнаваемости перестроенный под спортивную школу, и два каменных корпуса XIX века (поздних построек мы здесь касаться не будем). Несмотря на бездумную довоенную и послевоенную градостроительную политику, еще не все испорчено в Старой Руссе: весьма выразительный, собранный, оригинальный по силуэту храмовый комплекс монастыря с некоторых точек обозревается издалека, притягивает к себе, манит подойти поближе. Не будем сопротивляться этому желанию и познакомимся с замечательным архитектурным ансамблем.

Об основании монастыря новгородские летописи сообщают следующее: “В то же лето (1192 г. — В.Я.) в Русе сърубиша церковь на острове, Мартурии игумен, в имя святого Преображения, и створи манастырь, и бысть прибежище крьстьяном”¹. Для сравнения укажем, что в этом году близ Новгорода основан Хутынский монастырь и закончено строительство каменного храма Петра и Павла на Сильнище. Личность Мартирия весьма значительна, хотя известно о нем немного. На следующий год он избран по жребию новгородским архиепископом, продолжил довольно активную строительную деятельность своего предшественника Гавриила, после смерти погребен в Софийском соборе, а позднее канонизирован. Не совсем понятно именование Мартирия игуменом в момент основания обители. Существует предположение, что он был игуменом в одном из новгородских монастырей и, будучи уже в этом сане, положил начало монашеству в южном пригороде Новгорода. В 1194 году Русса сгорела; погибла, видимо, и деревянная церковь Спаса. В 1198 году Мартирий строит в основанном им монастыре каменный храм: “Заложи церковь камяну в Русе Святого Преображения боголюбивыи архепископ Мартурии; нацяша делати месяця майя в 21..., а коньцяша месяця июля в 31, на святыя Улиты; и святи церковь на Успение Святей Богородици, и створи праздьник честьн и служьбу створи...”² На следующий год храм был расписан фресками и, видимо, освящен вторично (“испьсаша церковь в Русе святого Спаса владычьню в манастыри”)³. В летописном сообщении кроме самого факта возведения первой в городе каменной постройки заслуживают внимания еще две подробности. Во-первых, из цитаты следует, что работы проведены за один сезон, за два с небольшим месяца; это давно вызывало законные сомнения некоторых ученых. В других регионах подобный феномен “срочного”, “ускоренного” строительства неизвестен, в Новгороде летописи об этом упоминают, хотя и не часто. В свете последних данных ведущий исследователь русского зодчества П.А. Раппопорт пришел к выводу о достоверности летописных известий, о возможности за один сезон провести основные строительные работы⁴. В основе этого, вероятно, — отлаженная подготовка и организация строительного цикла, высокая квалификация и опыт мастеров, изобилие строительного материала. Во-вторых, летопись под этим же годом сообщает о сооружении под Новгородом церкви Спаса на Нередице (также за один сезон), и закладке каменного храма Ильи Пророка на Славне. А под следующим годом — об одновременной росписи Спасских церквей (на Нередице и в Русе). По мнению ученых, это свидетельствует о существовании в конце XII века двух строительных и двух живописных артелей в Новгороде, о расцвете этих ремесел⁵.

Что же можно сказать об архитектуре древнейшего храма Старой Руссы? В полном объеме постройка Mapтирия не сохранилась: в середине XV века она, видимо, из-за ветхости разобрана почти до земли и на “старой основе” возведена заново. Однако при натурных исследованиях остатки здания ХП века обнаружены и определены некоторые его типологические черты и особенности. Уцелели фундаменты и нижние участки стен на высоту до 1,8 м⁶. Таким образом, нам известны план церкви, ее размеры, некоторые архитектурные приемы и конструкции; сравнивая эти данные с параметрами сохранившихся одновременных храмов, можно строить предположения и об объемно-пространственной композиции и декоративном решении. По основным признакам церковь Спаса органично вписывается в рамки новгородской архитектурной традиции последней трети XII - начала XIII веков: это постройка средних размеров, почти квадратная в плане (16,4х13 м), с тремя алтарными апсидами, четырьмя столбами-опорами внутри, трехчастным членением фасадов лопатками, двумя или тремя входами, квадратным притвором с западной стороны, минимальным использованием декора. Все эти показатели находят близкие соответствия в новгородском зодчестве этого периода (церкви Благовещения на Мячине, Петра и Павла на Сильнище, Спаса на Нередице и др.) Можно было бы с полным основанием отнести памятник к “типу Нередицы” и утверждать, что их внешний облик был идентичен или близок, поскольку храмы в ту пору мало отличались друг от друга. Однако есть один момент, который не позволяет это сделать. В 1984 году в шурфе у северо-западного угла здания была обнаружена характерная кладка XII века. Выяснилось, что найдены остатки лестничной башни, примыкавшей снаружи к основному объему, по которой попадали на хоры. Эта архитектурная форма хорошо известна в древнерусском зодчестве, начиная с самых древних построек; в Новгороде башни имелись у крупных соборов XI -начала XII веков (Софийского, Благовещенского на Городище, Георгиевского, Рождественского в Антониевом монастыре), то есть они характерны для “княжеского” периода монументального строительства. С 1130-х годов в практику входят внутристенные лестницы, а башни появляются как исключение, в каких-то особо значимых зданиях; в Новгороде, например, это не дошедший до нас, но известный по археологическим раскопкам, изображению на иконе, упоминаниям в летописях, огромный, почитаемый и во многом загадочный собор Бориса и Глеба в Детинце 1167-1173 годов. Судя по всему, лестничная башня считалась “престижной”, “парадной” формой, и ее появление в конце XII века у сравнительно небольшого храма явно говорит о желании заказчика подчеркнуть его особое значение как первой и единственной в городе культовой постройки, как своего детища, о стремлении прославить Русу, соперничая с Новгородом. Этот вывод подтверждает еще одна деталь мартириевской церкви. В шурфах, заложенных внутри в 1960-х годах, обнаружены фрагменты первоначального пола из керамических плиток с цветной поливой. Подобные нарядные полы зафиксированы в новгородском зодчестве у нескольких древних храмов, в основном княжеского заказа — соборе Благовещения на Городище 1103 года, Софийском соборе (пол XII—XIII веков), а также церкви на Нередице. Надо полагать, красивый, эффектный, разноцветный пол также воспринимался как престижная форма.

Наличие лестничной башни затрудняет реконструкцию первоначального облика памятника. Сохранившиеся в Новгороде башни имеют не только функциональное, но и декоративное значение и даже какой-то, еще не совсем понятный идейный смысл: все они архитектурно выделены, повышены и увенчаны главой с крестом. В двух случаях, видимо, для уравновешивания композиции поставлена дополнительная глава и над противоположным углом здания, что функционально не требовалось (соборы Антониева и Юрьева монастырей). Возможно, то же могло иметь место и в Русе, в таком случае здесь стояла уменьшенная копия древнего трехглавого новгородского собора. Нужно особо отметить типологическую близость нашего памятника и собора Антониева монастыря: почти точно совпадают их основные габариты (ширина, размер подкупольного квадрата и, следовательно, диаметр барабана), ритм лопаток южного и северного фасадов, форма восточных столбов (Т-образные в сечении), размещение лестничной башни. Может быть, Мартирий, создавший первую обитель в Русе, сознательно ориентировался на собор Антония Римлянина, одного из основателей новгородского монашества. Если наши рассуждения верны и образцом для церкви Спаса послужил Рождественский собор, то можно полагать, что она была высокой, устремленной вверх, стройной, трехглавой. Все же надежных данных слишком мало для научной реконструкции храма на XII век. Ясно одно, памятник был замечательным, уникальным для своего времени, с интересной, запоминающейся композицией. Уже одно только сочетание лестничной башни и западного притвора (кстати, единственный пример в русском зодчестве) создавало неожиданные, эффектные ракурсы, сложную игру объемов. Мартирий хотел произвести впечатление и это ему удалось. Здесь уместно отметить один любопытный факт. Вплоть до 1371 года летописи больше не сообщают о возведении в Русе церквей. Получается, что постройка Мартирия почти 200 лет оставалась единственной в городе (правда, может быть имелись небольшие деревянные церкви). В результате сложилась редкая ситуация: монастырский храм долгое время служил одновременно и общегородским и все верующие стекались в обитель, нарушая ее покой.

Как свидетельствуют летописи, в 1442 году последовала решительная перестройка храма: “Того же лета постави боголюбивыи архиепископ Новгородчкыи владыка Еуфимеи святого Спаса Преображение в Русе, на старой основе, а быша пособници новго-родци в рушани; и свершена бысть семтября месяца в 13 день... и свяща ю сам на праздник Въздви-жения честьнаго креста...”⁷ Заказчик перестройки Евфимий II (Вяжищский) — один из ярчайших деятелей в истории феодальной республики, идеолог новгородской самостоятельности, самобытности, старины в борьбе против набирающей силу Москвы. Почти 30 лет его правления — это цепь непрерывных усилий по возрождению местного патриотизма, прославлению богатой истории и культуры Новгорода. С этой целью Евфимий проводит целую серию мероприятий, которые иногда условно называют “реставрациями”: обветшавшие древние храмы разбирают и строят заново “по старой основе”, повторяя при этом главные особенности (план, высоту, силуэт). Таким образом было перестроено более десятка памятников, некоторые из которых сохранились⁸. Однако в нашем случае “реставрации” не произошло: здесь повторен лишь план предыдущей постройки, а ее основной объем возведен в соответствии с бытовавшими тогда архитектурными канонами — уже без лестничной башни, с трехлопастным завершением фасадов, с довольно насыщенным декоративным оформлением. Вероятно, к этому времени “реставрационная” концепция владыки еще не созрела.

Церковь Спаса в редакции Евфимия сохранилась на значительную высоту, до верхних сводов. Данных для графической реконструкции достаточно и она выполнена архитектором Т.В. Гладенко (западный и восточный фасады). На первый взгляд памятник органично вписывается в новгородскую архитектуру последней трети XIV - первой половины XV веков, принадлежит к числу так называемых “классических храмов”. Однако при внимательном рассмотрении заметны новшества, свидетельствующие о повороте к новому канону, новому стилю, и появились они, скорее всего, именно в Русе. Эти нововведения заключаются в следующем: разделение здания на два этажа деревянным перекрытием; устройство порталов второго яруса для входа в собственно церковь; устройство деревянных крылец для подъема к этим порталам; появление нижнего ряда окон для освещения подцерковья; ликвидация хор; видоизменение декора; усиление тенденции к пирамидальной композиции объемов (в данном случае это делается за счет сужения и утонения лопаток в верхних частях); столбы получают переменное сечение (в подцерковье — квадратные, выше — круглые), что делает интерьер просторным, “зальным”. Этот новый стиль, у истоков которого стоит церковь Спаса, в полной мере проявился в таких новгородских постройках как храмы Двенадцати Апостолов, Симеона Богоприимца и других, но был прерван ликвидацией боярской республики. Таким образом, и второй этап в биографии нашего памятника оставил заметный след в истории русского зодчества и связан с именем выдающегося деятеля, русского святого.

Следующий строительный период, как и у большинства зданий Новгородской земли, обусловлен событиями Смутного времени и “шведского разорения” и последующим восстановлением. По свидетельству всех дореволюционных авторов (использовавших, вероятно, монастырский архив), возобновление церкви Спаса и строительство двух других каменных храмов и колокольни относится к 1628-1630 годам⁹. Эта дата вызывает некоторое удивление. После ухода шведов Новгородская земля находилась в запустении, обезлюдела, своих строительных артелей не было, крупные работы не велись. Оживление экономики приходится на середину - вторую половину XVII века, более ранние сведения о масштабных работах в Новгородском регионе нам не известны. Спасо-Преображенский монастырь предстает неким исключением, “первой ласточкой” возрождения Новгородской области. Удовлетворительного объяснения этому феномену пока нет; надо полагать, здесь сыграли роль и царские пожалования вотчин, и целенаправленные денежные вклады¹⁰, и доходы от соляных варниц.

При восстановлении главный монастырский храм кардинально перестроен, хотя зодчий старался по возможности сохранить все старые части, а новые элементы использовал с учетом предшествующей архитектуры. Были разобраны и возведены заново все верхние части (барабан, своды, арки), западные столбы, углы четверика надложены и вместо трехлопастного завершения сделано модное тогда палаточное (многофронтонное), междуэтажное перекрытие стало сводчатым, увеличен в размерах притвор, изменены форма и расположение проемов, декора. Некоторые участки фасадов евфимиевского времени остались нетронутыми (окна на восточном фасаде, вкладные кресты, многие декоративные детали), и это сочетание мотивов XV и XVII веков придает памятнику особое своеобразие. Зодчий сохранил (но преобразовал) и основную идею старой постройки — динамизм композиции за счет сужения и наклона к центральной оси верхних частей. Данная перестройка — яркий пример умения допетровских мастеров модернизировать здание, гармонично сочетая старое и новое.

Через сравнительно небольшой промежуток времени последовал еще один ремонт, существенно изменивший облик памятника. В источниках о нем нет никаких сведений, вся информация получена в ходе натурных исследований. Судя по характеру некоторых деталей (наличников окон), перестройка проведена в 1690-х годах. В это время вместо палаточного покрытия сделана четырехскатная кровля, расширены и выделены богатыми наличниками отдельные окна, другие, наоборот, заложены, уничтожены некоторые детали декора. В результате этих работ облик здания не стал лучше: утрачены многие выразительные элементы наружного убранства, более бедным стал силуэт.

С северной стороны к притвору церкви Спаса примыкает четырехъярусная колокольня типа “восьмерик на четверике”. Натурные исследования показали, что она возведена одновременно с этим притвором, то есть подтвердили ее датировку 1628-м годом¹¹. Обращает на себя внимание завершение в виде двух рядов кокошников и барабана с главой, не характерное для колоколен. Действительно, перед нами не обычная колокольня, а так называемый храм “под колоколы” или столпообразная церковь (или просто “столп”). Это выяснилось при исследовании здания, когда на восточной стене второго яруса были обнаружены заложенные алтарные богослужебные ниши, а в северной стене — сквозная шахта, проходящая сквозь верхние ярусы; последняя предназначалась для подъемного механизма курантов, которые размещались на северной грани яруса звона (звонящие часы — также “престижная” форма — часто устанавливались в подобного рода постройках). Эта небольшая по площади церковь не упоминается в документах, не известно, когда здесь прекратилась служба, мы не знаем даже ее наименования. Нижний этаж “столпа” использовался для хозяйственных нужд и не сообщался с верхними ярусами. Второй этаж (собственно церковь) перекрыт сферически сводом на тромпах (куполом), что характерно для подколоколенных храмов, имеет входы с двух сторон и сообщается с верхними ярусами посредством внутристенной лестницы. Храмы “под колоколы” — интереснейший тип построек, которых в России осталось крайне мало, а те, что уцелели, как правило, не сохранили подлинных верхних частей. В этих сооружениях много загадочного, серьезно изучать их начали лишь в последние годы. До сих пор ведутся споры о их происхождении. До недавнего времени считали, что первой такой постройкой была столпообразная церковь в Московском кремле (“Иван Великий”), возведенная итальянцем Боном Фрязиным в 1508 году¹². Сейчас можно считать доказанным, что она сооружена по образцу своей предшественницы 1329 года¹³, а в начале XVI века тип здания был “канонизирован” и вызвал массу подражаний. В Новгороде известно несколько подобных построек: огромная церковь Григория Армянского в Ху-тынском монастыре 1535—1536 годов, погибшая в XVIII веке, но известная по археологическим раскопкам, описаниям и изображениям; церковь Антония Великого в Антониеве монастыре, точно не датированная, также не сохранилась; южный придел церкви Никиты Мученика середины XVI века (сохранился кроме верхней части)¹⁴. Из всех новгородских столпообразных храмов (а возможно, и российских) памятник в Старой Руссе дошел до нас в наиболее полном объеме: здесь уцелели значительные части первоначального завершения (кокошники, следы верхнего свода) и только барабан был утрачен и при реставрации воссоздан “по аналогии”. Фасады “столпа”, в отличие от более ранних построек, решены довольно лаконично, декор использован умеренно: здесь все просто и целесообразно, мощно и внушительно.

С северной стороны к колокольне примыкает третья каменная постройка комплекса — церковь Рождества Христова, притвор которой на втором этаже сообщается с храмом “под колоколы”. В литературе по вопросу датировки памятника существует путаница. Почти все авторы, упоминавшие о нем, приводят противоречивые сведения. Один из первых авторов, архимандрит Макарий, например, пишет: “Сей храм, как значится в церковной монастырской описи построен около 1620 года, по истечении трех лет от бывшего шведского нашествия. При учинении в 1625 году описи города Старой Русы, храм сей уже существовал. По летописи, сохранившейся на дщи-це (дощечке — В.Я.), значится, что сия церковь построена вместе с колокольнею, при поправке главного Преображенского собора...”¹⁵ Видимо, следует понимать, что в 1620 году срублена деревянная церковь Рождества, а около 1630 года она заменена каменной. Этот вывод подтверждают натурные данные, которые показывают, что храм пристроен к уже существовавшему “столпу”¹⁶.

Церковь Рождества представляет собой еще один редкий тип культового зодчества. Эта предельно простая по архитектуре постройка включает в себя небольшой бесстолпный двухэтажный (с подцерковьем) основной объем, сильно вытянутую апсиду, равную ему по ширине, и широкий западный притвор; последний необычно ориентирован — он поставлен перпендикулярно основному объему и обслуживает одновременно входы в церкви Рождества и “под колоколы”. Все решено максимально просто, но рационально: все шесть помещений на первом и втором этажах перекрыты цилиндрическими сводами с распалубками, имеют хорошо продуманное освещение и систему запорных устройств (двери с засовами, ставни), все объемы покрыты обыкновенными двускатными кровлями, чуть повышенный четверик церкви выделен маленькой глухой главой; декор практически отсутствует за исключением лицевого фасада притвора, где по контрасту с другими стенами мы видим два широких богато оформленных окна и пояснишек с изразцами (то есть декор на памятнике также использован рационально и экономно). Интерьер церкви — светлый, высокий, уютный. Все говорит о том, что в каменном храме повторена композиция деревянной “клетской” церкви, вероятно, его предшественницы 1620 года. Подобные небольшие клетские храмы были широко распространены, их и сейчас можно встретить на Севере или в музеях деревянного зодчества; однако, их копии в камне в XVI-XVII веках нам больше не известны.

На северном фланге ансамбля, в 8 м от Рождественского храма, стоит еще одна интересная постройка — церковь Сретения. Датируется она по письменным источникам и по строительным материалам тем же временем — около 1630 года. Памятник представляет еще один тип здания — монастырскую трапезную с храмом. Подобные сооружения начали активно строить на Северо-Западе с 1530-х годов. Они имелись почти в каждой обители (каменные или деревянные в зависимости от финансовых возможностей), однако до нас дошли очень немногие — в монастырях Антониеве, Духове, Хутынском, Михалицком, Клопском, Воскресенском на Красном поле. Каждая из этих построек состоит из двух основных объемов — большой двухэтажной трапезной (внизу кухня, вверху — трапезный зал) и примыкающей с востока более высокой, бесстолпной, также двухэтажной церкви, часто без апсиды. Трапезная обычно — квадратная в плане, с массивным столбом посредине, на который опирается система сводов с распалубками. Одна из особенностей нашего памятника заключается в асимметричной, но более развитой композиции: храм расположен не строго по продольной оси трапезной, а несколько сдвинут к югу; кроме того, с северной стороны к трапезной примыкал двухэтажный братский корпус, разобранный в конце

XVIII века. Вторая особенность — весьма лаконичное по сравнению с трапезными XVI века декоративное решение. Стены почти лишены украшений, монументальны, пластичны, несколько суровы; немногочисленные детали убранства сосредоточены на западном фасаде (обработка каменного крыльца), в верхних частях стен церкви и на барабане. Правда, нужно учитывать, что завершение фасадов храма утрачено в XIX веке при устройстве четырехскатной кровли. Нет сомнений, что оно было весьма живописным, вероятно, в виде двух рядов треугольных кокошников — как на стоящей рядом колокольне, церкви Троицы Духова монастыря или Никольском приделе церкви Никиты Мученика в Новгороде. В старорусской трапезной была хорошо продумана система отопления — дым от кухни по специальным каналам обогревал верхний зал и кельи¹⁷. Как и на главном храме обители и, отчасти, на колокольне, здесь также на фасадах заметна тенденция к пирамидальности (легкий наклон стен, сужение лопаток).

Сравнительный анализ показывает, что архитектура памятника ближе всего трапезной Клопского монастыря, сооруженной в 1570-х годах, возможно, по заказу Ивана Грозного: почти точно совпадают их размеры и плановое решение (только трапезная в Клопском монастыре чуть шире из-за большей толщины стен и ее композиция симметрична), характер сводов в церкви и одностолпной палате, наличие одной апсиды, расположение и форма окон в алтаре; эти параллели, несомненно, многочисленнее, но постройка в Клопском монастыре сильно искажена переделками и не изучалась подробно. Можно с большой долей уверенности утверждать, что именно она послужила образцом для нашего памятника.

Итак, перед нами редкий пример неплохо сохранившегося ансамбля, возведенного в числе первых на Новгородской земле после Смутного времени, задуманного и осуществленного в едином архитектурном ключе. Здесь мы видим традиционные для древнерусского зодчества асимметричную композицию, сочетание разновысоких объемов, острый, богатый, живописный, постоянно меняющийся силуэт. На небольшой территории представлена значительная часть типов культовых зданий XVI-XVII веков: здесь и монастырский четырехстолпный храм (который часто называют собором), и миниатюрная “клетская” церковь, и столпообразный храм “под колоколы”, и трапезная церковь; мы как бы листаем учебник по истории архитектуры. Несмотря на столь разную типологическую принадлежность и масштабность, все здания связаны воедино творческим замыслом зодчего, повторяющимися архитектурными мотивами (заметная пирамидальность объемов, кокошники в завершении “столпа” и, вероятно, церкви Сретения, пояса из фигурных нишек и др.), образуя цельный, гармоничный комплекс. В связи с этим возникают вопросы: кто этот талантливый мастер и откуда трудолюбивая артель? Вряд ли это были новгородцы или рушане — после шведов область была разорена, строительное дело находилось в упадке. Все крупные работы в регионе в XVII веке, авторство которых установлено, проводились пришлыми артелями. Они приглашались из Поволжья, Подмосковья, Тверского края. Однако в архитектуре старорусского монастыря слишком много “новгородского”, местного. Поэтому можно осторожно предполагать работу артели скорее из Северо-Восточного региона (Белозерье), с которым были более тесные связи; эта интересная тема требует дополнительных исследований.

К сожалению, в XVIII-XIX веках гармония ансамбля и отдельных его построек была искажена или разрушена. Все храмы монастыря были капитально переделаны. Ни о каком уважении к старой архитектуре уже не было речи, основными принципами при ремонтах были унылый прагматизм и геометрическая правильность, “регулярность”. На каждом здании разновысокие кровли объемов выровнены для удобства под один уровень, при этом разобраны повышенные части (церковь Сретения) или, наоборот, надложены пониженные. Уничтожен верх “столпа” и надстроен еще один ярус с куполом и шпилем. Вместо верхних сводов церкви Рождества сделаны плоские перекрытия. Все старые окна растесаны или заложены, новые старались делать широкими, одинаковыми, расположенными строго симметрично. Большая часть декора сбита или заштукатурена. Древнее ядро монастыря втиснуто в прокрустово ложе классицизма, искажено многочисленными новыми пристройками, его памятники лишены каких-либо признаков старины и индивидуальности. Примерно в таком виде здания простояли до Великой Отечественной войны.

Разрушения военных лет были огромны. Утрачены все деревянные конструкции (главы, кровли, перекрытия и пр.), имелись большие пробоины и трещины. Особенно в ужасном состоянии, практически в руинах, находились трапезная и церковь Рождества. Поскольку к реставрационным работам смогли приступить лишь в 1961 году, состояние памятников к этому времени еще более ухудшилось и оценивалось как остроаварийное. Научным руководителем работ по комплексу монастыря была назначена Тамара Викторовна Гладенко, один из ведущих новгородских реставраторов. Ввиду сильных разрушений здесь невозможно было использовать “классический” метод реставрации —скрупулезные обмеры, натурные исследования, составление проекта, его обсуждение, доработка и осуществление. Многие циклы приходилось совмещать, работать “штурмом”. Срочно требовались укрепление сохранившихся частей, которые грозили обрушением, заведение связей, разборка завалов и одновременно — локальные исследования. Само состояние памятников диктовало очередность работ. После выведения зданий из аварийного состояния можно было заняться их планомерным изучением.

С некоторыми перерывами реставрация продолжалась до 1973 года. Объем проведенных работ потрясает, не менее поражают их результаты. Несмотря на кардинальные перестройки и разрушения удалось обнаружить почти все древние формы и восстановить их. Особенно показательна реставрация церкви Спаса. Здесь найдены значительные следы всех пяти строительных этапов, четко прослежено изменение облика храма после каждого из них, сделаны графические реконструкции. Поскольку памятник оказался “многослойным”, включающим в себя архитектурные элементы разных эпох, реставрировать его на одну “оптимальную” дату было невозможно. Было решено взять за основу третий строительный период (1628 г.) и раскрыть или сохранить более ранние и более поздние формы. После реставрации фасады приобрели информативный характер, на них читается вся архитектурно-строительная биография памятника. Например, на южном фасаде присутствуют формы XV века, начала и конца XVII века, на северном — XV, XVII и XIX веков. Остатки первоначальной кладки можно видеть в интерьере. В целом в облике доминирует архитектура начала XVII в., которая примиряет, смягчает некоторую пестроту и эклектизм разновременных элементов. Только для восстановления притвора данных было недостаточно.

“Столп” (как и остальные постройки) реставрирован на первоначальную дату (1628 г.). Верхний ярус XIX века разобран, по сохранившимся следам восстановлены два ряда кокошников, декор, интерьер. Спорной (сделанной по аналогии) остается лишь форма барабана и главы. В церкви Рождества по натурным данным реставрированы своды, оконные и дверные проемы, декор; как и в предыдущем случае, оспорена может быть только форма барабана. В церкви Сретения и трапезной восстановлены первоначальные своды, проемы, декор, интерьер, западное крыльцо. На северной стене выявлены следы стен и распалубок примыкавшего братского корпуса, а в уровне земли валунами отмечена конфигурация плана. Для реставрации завершения храма натурных данных было недостаточно, поэтому восстановлена четырехскатная кровля, существовавшая до войны.

В целом, реставрация Спасского ансамбля Т.В. Гладенко проведена на высоком уровне, квалифицированно, убедительно, плодотворно. Это тот редкий случай, когда после вмешательства реставраторов все аспекты памятников (исторический, художественный, функциональный, градостроительный) значительно усилились, получили большее раскрытие, и при этом не утрачен ни один ценный подлинный фрагмент. Даже с позиций современных знаний трудно найти какие-либо промахи или ошибки, невозможно представить, что можно было бы сделать лучше. После окончания реставрационных работ мы можем любоваться самым древним, самым выразительным ансамблем Старой Руссы, представшим почти в первозданной красоте. И не только любоваться, но и читать эту своеобразную архитектурную энциклопедию города. Что мы и попытались сделать.

' Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.—Л., 1950. С. 40.

СТАТЬИ И ОЧЕРКИ

МОЛИТВЫ ЗА СВЯТУЮ РУСЬ

СТАРОРУССКИЙ КРАЙ

БЛОКНОТ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

ФОТООБЪЕКТИВ

О НАЗВАНИИ АЛЬМАНАХА

ПОИСК

КОНФЕРЕНЦИИ