Древнерусские письменные источники XV-XVI вв. – летописи, грамоты, писцовые книги – часто упоминают укрепленное поселение к юго-востоку от оз. Ильмень на реке Явонь (правый приток Полы, впадающей в Ильмень), находившееся вблизи южных рубежей древней Новгородской земли. В исторической документации городок на Явони обычно фигурирует под названием  ДЪмон (со звуком «ять» в первом слоге и с ударением на втором) или Демон, реже под другими вариантами названия: Демяна, Демен, Демян и т.д. Постоянное обращение источников к данному поселению не случайно: оно свидетельствует о той значимой роли, которую в отмеченную эпоху играл указанный городок, возникший, вероятно, в качестве оборонительного форпоста в условиях постоянной угрозы со стороны юго-западных соседей – литовцев и вместе с тем скоро ставший крупным административно-территориальным центром на новгородско-литовском пограничье.

Первое письменное упоминание укрепленного поселения на Явони содержится в обзоре древнерусских городов конца XIV в. - «А се имена градомъ всЪм Русскымъ, далнимъ и ближнимъ», помещенном в тексты разных летописей1. Среди «градов Залесских» вслед за Торжком отмечен пункт под названием Демяна (по другим летописным спискам – ДЪмяна, ДЪмена), а далее перечислены территориально близкие к нему Молвотицы Березовец, Стержь, Морева, Велил, и т.д. В.Л.Янин уточнил датировку наиболее раннего варианта указанного летописного обзора городов – между 1375 и 1381 гг.2; ориентируясь на эти даты, можно с уверенностью утверждать, что в последней четверти XIV в. городок на Явони уже являлся крупным стратегическим центром, известным в масштабах средневековой Руси.

 В XV в. городок Демон неоднократно фигурирует в договорах Новгорода с Великим княжеством Литовским, заключенных в  1431, 1441-1442 и 1471 гг. Новгородско-литовские мирные договоры («докончания») закрепляют взаимоотношения сторон и, в частности, определяют пограничные новгородские волостные центры (Молвотицы, Кунско. Стерж, Березовец, Морева, Жабна и др.), обязанные платить в определенном размере налог, т.н. «черную куну», в литовскую великокняжескую казну. Демон не подлежал литовскому налогообложению, и составители «докончаний» сочли необходимым специально подчеркнуть этот момент, имея в виду непосредственное соседство Демонской территории с чернокунскими волостями3. Так, в договоре Великого Новгорода с литовским князем Казимиром Ягеллончиком 1441-1442 гг.4  читаем: «А в Новгородскои волости не надоби ни что иное Литви, нинаДЪмянЪ, ни на СнЪ, ни на ПолоновЪ, не надоби брати чорна куна, ни иное ничто же»5. Эта формульная фраза переходит из документа в документ; она, в частности, прослеживается и в более ранней грамоте 1431 г. – договоре с литовским князем Свидригайлом (здесь, к сожалению, текст сохранился в дефектном виде, требующем конъектурных дополнений, но название Демян восстанавливается легко), и в более поздней новгородско-литовской докончальной грамоте 1471 г.6

 Городок Демон в XV столетии не раз отмечается (как правило, в летописи) в контексте взаимоотношений Новгорода с Москвой. В 1441 г. московский великий князь Василий Васильевич (Темный) объявил новгородцам войну и пошел на Новгород по дороге, проходившей через Демон. Подойдя к городу, князь занял его. Новгородцы выслали к Василию Темному архиепископа Евфимия, бояр и жилых людей, прося о пощаде, и, встретившись с московским князем в Демоне, заключили мирный договор, заплатив изрядную контрибуцию: «8000 рублей за свою вину, а оброки и пошлины по старинЪ»7.  Демонский мир Новгорода с Москвой  1441 г. упомянут далее в новгородской грамоте 1456 г., где фиксируется выплата последних 1100 рублей контрибуции (всего Новгород откупился от московского нашествия 8500 рублями)8. Через 30 лет,  в 1471 г., следующий великий князь московский Иван III, после победы над новгородцами на реке Шелони отправился к Демону; здесь уже стоял полководец Ивана III князь Михаил Андреевич с сыном Василием, взявший с городка  «окупу 100 рублев»9. В 1478 г. из Торжка через Демон снова прошла московская рать Ивана III, которая выдвинулась далее к южному берегу Ильменя (одновременно другое войско Ивана III прошло более северной, яжелбицкой дорогой, подойдя к Новгороду с восточной стороны)10. После окончательного разгрома Новгорода городок Демон был передан в 1482 г. во владение князю Федору Ивановичу Бельскому, который «прибежал из Литвы к великому князю Ивану Васильевичю от короля Казимира…, а жены с собою не успел взяти; и князь великий его пожаловал, дал ему город Демон в вотчину да Мореву со многими волостми»11.

 Первое подробное описание Демона содержится в Переписной оброчной книге Деревской пятины около 1495 г. Демон предстает, согласно описанию, небольшим провинциальным пунктом, состоящим из городища и посада: «На городище церковь Егорей Великий; на городище ж; дв. поп Созон, дв. церковный сторож Михалко; на городище ж дв. наместничь. А на посаде: монастырь, а в нем церковь Успление Святые Богородицы; а в манастыре игумен Варлам. А на манастырской земле: дв. диаков Офоноско, дв. церковный сторож Огафоник; пашни у них нет. На посаде ж двор тиунъ». Кроме того, «на посаде у ДЪмана» отмечено несколько крестьянских пашенных дворов12.

 По-видимому, в конце XV столетия Демон уже не являлся столь значимым укрепленным центром, каким был он столетие назад, внесенный в список крупнейших русских крепостей под названием Демяна. Речь в писцовой книге идет, собственно говоря, даже не о городе, а о городище; данный термин применяли, как уже не раз отмечалось исследователями, преимущественно для указания на небольшие объекты, главным образом поселения, устроенные на месте прежних городов13. Сыграло свою роль разорение Демона московскими войсками, но главным образом, видимо, то, что Демон отчасти потерял значение пограничной оборонительной крепости благодаря победам Москвы над Литвой в первые десятилетия после падения Новгорода. Московская администрация сохранила за поселением роль регионального административного центра (как атрибуты административной власти в источнике 1495 г. указаны двор наместника, двор тиуна), которому подчинялся обширный одноименный округ Демон (Деман), включавший большое количество деревень. Деревни принадлежали разным землевладельцам, в том числе монастырям. К примеру, летопись упоминает близ Демона волость Благовещенского монастыря14, а в писцовых книгах описаны земли Демонского округа, принадлежавшие новгородским монастырям: Духовскому, Антониеву15 и Рождественскому, за  последним в Демонском округе числилось в 1496 г. 30 деревень16.

 В XVI в. городок Демон вместе с остальными новгородскими городами (Ивангород, Яма, Копорье, Орешек, Ладога, Кур, Порхов, Высокой, Кошкин, Руса) указан в двух духовных завещаниях: первое, датируемое 1504 г., принадлежит великому князю Ивану Васильевичу, второе, составленное в 1572-1578 гг., - царю Ивану Васильевичу (Грозному)17. Под 1569 г. летопись сообщает, что «с Демонского стану» должны поставляться корм и всякие запасы опричному войску Ивана Грозного, «коли с Москвы пойдет в Великий Новгород»18. По сообщению Боярской книги узнаем, что в городке Демон 1555 г. еще находился наместник – Ждан Ондреев сын Вешнеков19.

 Географический справочник 1627 г. – «Книга Большому чертежу» – указывает «на Явоне на реке монастырь Демон»20. Известно, что «Книга…» опирается на факты более раннего времени – материалы «старого чертежа», составленного «давно, при прежних государях», а именно в царствование Бориса Годунова (1598-1604 гг.)21, следовательно, сведения данного источника, относящиеся к Демону,  были зафиксированы, скорее всего, в самом конце XVI в. Показательно, что Демон фигурирует здесь уже не как городок, а как монастырь, в то время как все сопредельные пункты обозначены в качестве городов: город Холм, город Руса, город Великие Луки, даже город Курск на Ловати22. Очевидно, в конце XVI в. пункт на Явони настолько запустел, что уже не выполнял функций административно-территориального («городского») управления. В то же время находившийся возле городища на посаде монастырь продолжал действовать и являлся в глазах современников существенным топографическим ориентиром на судоходной реке Явонь и, кроме того, оставался символом недавнего административного прошлого Демона (значимость Демонского монастыря подчеркнута тем фактом, что другие провинциальные новгородские монастыри в «Книге Большому Чертежу» не упомянуты).

 В последующие эпохи письменные сведения о городке (монастыре) Демон перешли из разряда синхронных упоминаний в разряд исторических воспоминаний. К примеру, изданный в 1804 г. Историко-географический словарь, отметивший, помимо прочего, монастырь Демон на реке Явони, всего лишь воспроизводит информацию все той же «Книги Большому Чертежу» 1627 г.23. Отсутствие сведений указывает на исчезновение монастыря в начале XVII в., что могло быть обусловлено пожаром, но скорее всего внешним разорением, после которого монастырь уже не стали восстанавливать. Эпоха Смуты первой четверти XVII в. напрямую затронула новгородские земли. Южнее и восточнее Ильменя действовали польско-литовские отряды, позднее к Селигеру подходили с севера шведы. Поэтому вполне вероятно, что уничтожение Демонского монастыря иноземным отрядом  стало одним из многочисленных недокументированных эпизодов Смутного времени.

 В конце XV – начале XVI вв. поблизости от исчезнувшего средневекового городка Демона образовалось новое поселение на Явони, названное Демянским погостом, а позднее Демянском, - сейчас это значительный поселок, один из районных центров Новгородской области. Освещение самостоятельной истории Демянска не предполагается тематикой данной статьи. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в названии современного Демянска преемственно отразилось название  прежнего Демона. Далее как раз прослеживаются любопытные трансформации и происхождение древних географических имен, связанных с указанными населенными пунктами.

* * *

Фактически наименования средневекового городка Демона, извлеченные из летописей, писцовых книг, многочисленных грамот и актов, составляют в совокупности пеструю картину: Демон, ДЪмон, ДЪймон, Деимон, Демен, Демень, Демян, ДЪмена, Демяна, Демоны, Демены, Деман, Демань. Топонимический ряд, как подчеркнуто выше, продолжен в современных названиях поселка, районного центра на Явони: Демянск, Демьянск (последнее встречается чаще в устной речи демянцев, но с XIX в. иногда прослеживается и на письме) и сугубо неофициальное, уже устаревшее Демьян, которое по сей день можно порой услышать от пожилых жителей Демянска и Демянского района. Без сомнения, вся топонимическая совокупность – от Демона до Демянска – представлена формами одного корня, имеющими общий источник происхождения.

Значительная вариантность топонимических форм, вообще говоря, складывается исторически, в результате длительного использования географических названий, причем чем чаще топоним фиксируется письменностью, тем выше, как правило, его вариантность, ибо случайные искажения при записи рождают новый вариант. Разумеется, нужно учитывать и внутриязыковые изменения. В целом за разнообразием приведенных выше конкретных форм стоят разнообразные факторы: фонетические и морфологические преобразования частного порядка, вторичные переосмысления имен, написания, появившиеся в силу несовершенства русской графики либо по причине случайных аберраций, - такие написания, в свою очередь, могли устояться и даже повлиять на появление других топонимических вариантов. Главное – найти исходный вариант, отправную точку для этимологического анализа и для трактовки остальных форм.

  Серьезных толкований географических имен Демон,…Демянск еще не было. Неудачную попытку объяснить название поселка Демянск, райцентра Новгородской области, предпринял Е.М.Поспелов в своем недавно опубликованном топонимическом словаре24. Многочисленные летописные варианты рассматриваются автором как образования от форм православных имен Дементиан (производные Дементин, Деменя) или Дамиан (производные Демьян, Демиан, Дема); одно из таких образований – Демяна –считается лежащим в основе топонима Демянск.

 Нужно отметить, что подобным образом обычно истолковывают название поселка и сами демянцы, видя в сопоставлении Демянска с личным именем Демьян естественно напрашивающееся и все объясняющее созвучие.

 Общие моменты, вызывающие отрицание, - предложенная антропонимическая версия не вписывается в закономерности топонимического словообразования, не учитывает последовательности и существа письменных фиксаций названия. Возникновение названий населенных пунктов от личных имен обычно подразумевает наличие притяжательной суффиксации (скажем, в Демьяново, Демянино от Демьян, Деменя), но этого в перечисленных формах как раз и нет; что же касается вариантов Демень, Демань, внешне как будто напоминающих древнерусские притяжательные формы (из *Демен-ь, *Деман-ь «принадлежащий некоему Демену, Деману»), то на самом деле они единичны, случайны, а главное – не первичны, им предшествуют, как будет показано далее, другие, отнюдь не притяжательные формы. В письменной документации абсолютно доминируют варианты данного названия в единственном числе – Демяна, ДЪмон, Деман, выведение которых из личных имен противоречило бы принципам русской топонимической деривации. Антропонимы в чистом виде, не осложненные аффиксами, не производят названий населенных пунктов. Встречающиеся порой поселенческие названия, омонимичные личным именам, не имеют с ними непосредственной связи; так, к примеру, г. Владимир идет не от личного Владимир, а от древнего прилагательного Владимирь «Владимиров (город)», село Георгий в Новгородском Поозерье не от личного  Георгий, а по названию древней церкви.

 Найдется еще несколько аргументов, говорящих не в пользу антропонимического происхождения Демон-Демянск. Все это заставляет искать иное этимологическое решение, но, тем не менее, следует констатировать, что вторичная, ассоциативная связь данного названия с личным именем Демьян, безусловно, существует на протяжении многих столетий. Происхождение топонима вовсе не определяет своеобразия его дальнейшей эволюции. Различного рода фонетические ассоциации способны существенно преобразовать первичную форму, затушевывая исходно-этимологический смысл. Происходит своеобразная аттракция близких созвучий, приводящая порой к фонетической унификации этимологически различных слов. В нашем конкретном случае аттракция в наиболее законченном виде представлена в паре Демьян (неофициальное название поселка) – Демьян (личное имя), что становится основанием (хотя и мнимым) для объяснения первого Демьяна из второго.

 Для этимологического обоснования ряда Демон,…Демянск и дальнейшей трактовки отдельных вариантов необходим поиск исходных этимологизируемых форм. Старейшие упоминания древнего городка, как уже говорилось, содержатся в летописном обзоре русских городов, сохранившемся в нескольких списках. Топонимические варианты разнятся от списка к списку, однако несущественно, сохраняя между собой то общее, что отличает их от более поздних вариантов. Так, в древнейшем Комиссионном списке Новгородской 1-й летописи фигурирует форма ДЪмяна25, в Воскресенской летописи – Демяна26. Без сомнения, подобные формы - с исходом на –а и с мягкостью согласного м во втором слоге – значились и в самых ранних, первоначальных списках летописного обзора, датированных концом XIV в.27 На базе указанных первичных форм возникли и укрепились последующие топонимические варианты. Весьма показательно, что  современное название поселка на Явони отсылает именно к древнейшим летописным фиксациям (ср. ранние Демяна, ДЪмяна и современное Демянск), оставляя как бы в стороне промежуточные исторические фиксации типа ДЪмон, Деман, обособленные «твердостью» второго слога. Ближайшее сходство начальных летописных форм прежде всего с современным названием, отражающим живое произношение, свидетельствует о том, что в речи местного населения основа Демян- имеет длительную, по меньшей мере с конца XIV в., традицию бытования, является стабильной, не испытавшей на протяжении многих столетий существенных фонетических метаморфоз.

 Столь же древней является основа ДЪмен- (позднее Демен-): представляющий ее топонимический вариант ДЪмена зафиксирован в обзоре русских городов по Новороссийскому списку Новгородской 4-й летописи – ДЪмена28, т. е. по существу синхронен вариантам ДЪмяна, Демяна. Но если топонимы с основой Демян- сохранились до сего дня, то названия с основой Демен- исчезают из более поздних письменных документов XVI в. и, очевидно, выходят из устного народного обихода.

 Ранние топонимические варианты, оформленные по «женской» словоизменительной парадигме (ДЪмяна, Демяна, ДЪмена), быстро оказались вытеснены вариантами мужского рода. Форма ДЪмян мужского рода, к примеру, фигурирует уже в договорной грамоте Новгорода с Литвой 1441-1442 гг.; ср. в одном из списков договора написание топонима с «мужской» флексией местного падежа –и: «ни на Демяни, ни на ЦснЪ, ни на ПолоновЪ»29 (в другом списке читаем: «ни на ДЪмянЪ, ни на СнЪ, ни на ПолоновЪ», с непоказательной флексией –Ъ, не дифференцирующей род30). Синхронно, под 1441 г., появляется вариант мужского рода Демен, ср. в Софийской летописи: «А князь великий стоялъ подъ Деменомъ»31. Переоформление в ДЪмян, Демен, равно как и дальнейшее устойчивое закрепление словоизменительной парадигмы мужского рода в кругу смежных основ (ср. устойчивые ДЪмон, Деман и никогда ДЪмона, Демана) обязано скорее всего влиянию топографических терминов город, городок мужского рода на топонимы-приложения. Смысловое согласование город, городок в стереотипных сочетаниях с топонимами, склонными к варьированию, укрепилось формальным включением последних в «мужскую» парадигму родовых терминов. Спорадическое появление вариантов множественного числа Демены, Демоны (ср.:«под Демоны великому князю весть приде»32), по-видимому, связано с эффектом «размытой» локализованности,  т.е. с указанием не только на сам пункт, но и на ближайшую округу.

 Топонимические варианты с основой ДЪмон- (Демон-), с одной стороны, и основой ДЪман- (Деман-), с другой стороны, объединены не только «твердым» качеством второго слога, но и некоторым образом хронологией фиксаций, отражением их в одних и тех же исторических документах. Наиболее частотный вариант ДЪмон (реже без «ять» – Демон) появляется при описании событий примерно середины Х\/ в. и устойчиво фиксируется до начала XVII в. разнообразными источниками, созданными в Новгороде и за пределами Новгородской земли. Многократно ДЪмон в качестве наименования города присутствует на страницах Воскресенской летописи при описании походов московских князей на Новгород в 1441, 1471 и 1478 гг. и других событий. Название фигурирует в разных словоформах («ДЪмонъ взялъ», «к ДЪмону городу», «под ДЪмономъ», «противу ДЪмона», «в городе в ДЪмону», «на ДЪмоне», «у ДЪмона») и в составе прилагательного («межь ДЪмонские дороги и Ажелбитцкие»)33. Топоним ДЪмон встречается не раз в Писцовой книге Деревской пятины 1495-1496 гг., указывая смежно то на городок, то на прилегающую территорию34. С XVI в. он почти исчезает из письменности, однако обнаруживается в «Книге Большому Чертежу» 1627 г.: «монастырь Демон»35.

 Реже встречаются в качестве наименований городка или подчиненного ему округа топонимические варианты с буквой «а» в основе - Деман, ДЪман, единично Демань. Они прослеживаются с конца XV в. и в XVI в. по материалам писцовых книг и актовой письменности36.

 Беглый обзор фиксаций по историческим источникам убеждает в том, что топонимические варианты с «твердостью» второго слога (ДЪмон, ДЪман и др.), во-первых, хронологически не первичны и, во-вторых, хронологически «не конечны»: они пропадают в Х\/II в. из синхронных письменных документов и не находят никакого подтверждения в современном живом обиходе (говорят: Демянск, Демьян, но никогда Демон, Деман). Они как бы вытесняют на промежуточном пути исходные варианты с основами ДЪмян-, ДЪмен-, заполняя образовавшуюся лакуну на протяжении примерно двух столетий. Как возникли данные варианты?

 Появление хронологически вторичных, но широко распространенных форм с основой ДЪмон- (Демон-) было вызвано древнерусским преобразованием е>о, для которого длительное время не имелось адекватного письменного способа выражения. Переход е>о в позиции после мягких перед твердыми согласными (в основном под ударением) происходил с ХII по Х\/ в. На письме следы изменения е>о, как показывает и материал новгородских берестяных грамот, и актов Московской Руси, в наибольшей степени отражены в XIV-XVI вв. через написания буквы «о» вместо «е»; ср. нобомъ (по произношению [н’обом] из [н’ебом]), Смона [См’она], рублово [рубл’ов], Стопаномь [Ст’опаном] и т.д.37 Подобные написания, ставшие орфографической реакцией на новый переход е>о, не могли впрочем, окончательно утвердиться: позволяя обозначить новую о (из е), при отсутствии буквы «ё» они одновременно утрачивали важное указание на мягкость предыдущей согласной, нарушая слоговой принцип русской графики. Чтобы сохранить обозначение мягкости, орфография все же предпочла передачу новой о через букву «е» (затем и «ё») (в противном случае имело бы место существенное противоречие между написанием и произношением).

 Нет сомнения в том, что первоначальное ДЪмен (Демен) как название городка пережило отмеченный выше процесс перехода е>о. В плане произношения это отразилось на фонетической оболочке: стало [Дем’он] из прежнего [Дем’ен], а в соответствии с орфографическими допущениями того времени стали писать ДЪмон (Демон) без обозначения мягкости перед «о» (в современных орфографических условиях написали бы Демён). Несмотря на то, что написание ДЪмон не отвечало реальному «мягкому» произношению, оно, тем не менее, утвердилось, стало устойчивой орфографической нормой данного конкретного топонима. Однажды появившись, письменная форма ДЪмон стала далее тиражироваться разными писцами и переписчиками. Лишь изредка устойчивая письменная норма нарушалась (особенно в новгородских летописях, более ориентированных на местную разговорную речь) написаниями типа ДЪмен, более адекватными произношению; ср. летописную запись: «Съ Деменского стану» даже в сравнительно позднюю эпоху середины XVI столетия38. При этом фонологическая неустойчивость мягкости у согласной м’, присущая древнерусскому языку вообще, без сомнения, укрепляла норму написания слога [м’о] в виде «мо», особенно в таком отчуждаемом классе слов, как топонимы. Ср., к примеру, топонимы Рамонь, Рамонье, приведенные в известном словаре народных географических терминов Э.М.Мурзаева39, - они являют собой непривычную для нас запись широко распространенных топонимов Рамень, Раменье в «ёкающем» диалектном произношении (по нормам литературной орфографии – Рамёнь, Рамёнье), возникших из географических терминов рамень, раменье – ‘глухой лес, опушка леса’ и др.; или того же плана неустойчивость мягкости м’ в терминах рамешина, рамашина – ‘небольшой островок среди других типов леса’40.

 С написанием ДЪмон тесно пересекается по происхождению и использованию в источниках написание ДЪман (Деман). Данный вариант родился в письменном языке в результате своеобразной графической контаминации: на базе более ранней формы ДЪмян (Демян) с наложением графического принципа необозначения мягкости м’, уже освоенного в написании ДЪмон. Обнаруживается определенная пропорциональность фонетико-орфографических трансформаций исходных топонимических вариантов: ДЪмен (Демен) дали позднее ДЪмон (Демон) и вслед за ними аналогично ДЪмян (Демян) преобразовались в ДЪман (Деман). По произношению, однако, ДЪман (Деман) ничем не отличались от первоначальных вариантов.

 Таким образом, рассмотренные топонимические фиксации, внешне отмеченные «твердостью» второго слога, а на самом деле скрывающие мягкую м’ (которые отразились бы в современной буквенной передаче в виде Демён, Демян), являются поздними орфографическими двойниками исходных форм, близких к реальному произношению. Лишенные опоры в живой речи и не поддержанные развитием орфографии, они не могли долго сохраняться. В связи с общим упорядочением орфографических норм постепенно в Х\/II столетии исчезла форма Деман (впрочем, даже в документации Х\/III в. порой встречаются упоминания о Демянске как о центре Деманского уезда). Еще раньше пропадает из письменных исторических  источников написание ДЪмон, поскольку сам объект, к которому оно относилось, перестал существовать (см. об этом ниже).

 С учетом изложенных выше соображений остается признать, что для этимологического анализа представляют интерес только основы ДЪмян- (Демян-) и ДЪмен- (Демен-). Первый слог основ отмечен меной букв «Ъ/е», которую можно было бы объяснить, на первый взгляд, простой неупорядоченностью древней орфографии, свободной взаимозаменяемостью букв, сославшись на то, что фонема «ять» на новгородской территории в XV-XVI вв. постепенно утрачивала самостоятельный статус в большинстве говоров41. Дело, впрочем, обстоит сложнее. Уже сам по себе факт устойчивого написания буквы «ять» в топонимических вариантах скорее подразумевает, что фонема «ять» имеет здесь этимологическую природу (которая, скажем заранее, абсолютно подтверждается логикой предлагаемой ниже гипотезы о происхождении данных основ). Мысль об исконности фонемы Ъ дополнительно усиливают отдельные фиксации топонимов в виде Деимон и ДЪймон42. Единичность вариантов с буквосочетаниями «еи» и «Ъй» как будто дает повод говорить о случайных ошибках писцов, но скорее следует вести речь о графическом воплощении дифтонгических или дифтонгоидных аллофонов фонемы «ять» (типа еi)43.

Основы ДЪмян- (Демян-) и ДЪмен- (Демен-) фиксируются синхронно и длительное время параллельно друг другу проявляются в живой речи, формируя соответствующие топонимические варианты. Имело место их изначально сложившееся варьирование, пересечение в устном использовании. О причинах варьирования скажем позже, сейчас же отметим, что географические названия с указанными основами в ряде случаев, подобным образом пересекаясь, обнаруживаются на значительных территориях исконного восточнославянского заселения. Все они объединены общим указанием на водные объекты – небольшие речки и озера, указания на иные объекты у них вторичны (подчеркнем еще раз: к ним этимологически не относятся названия поселений, типа Демьяново, Деменино, Демехово с притяжательным оформлением от антропонимов Демьян, Деменя, Демех, далее к древнецерковным именам Дамиан, Дементиан, Демид).

 Среди родственных названий необходимо отметить Деменец, озеро в бывшей Удомельской волости Бежецкой пятины (недалеко от верховий Мсты); на озере названные по нему удомельские деревни Никольского погоста: Деменец и Другой Деменец44. На Псковщине зафиксированы три озера под названием Деменец – в Вязовской волости Великолуцкого уезда и в Ежинской волости Опочецкого уезда, и оз. Демянское в Загарской волости Великолуцкого уезда45. В XVIII в. под названием Деменка отмечена речка, правый приток Смердомли в бывшей Минецко-Старскогорской волости Боровичского уезда (на карте-трехверстке второй половины XIX в. и на современных картах – Демянка и Демьянка). Указанная речка вытекает из озера, которое было известно по материалам Генерального межевания как Демень и Демино (ср.: «Деревня Погорелова… дачею при озере Демине, а речки Недожатки по обе стороны» - 1785 г., №2819, там же, к №2836: «Озеро Демень, 200 десятин, вокруг оного суходол и вытекает из оного речка Деменка»46); на карте-трехверстке XIX в. это озеро названо Задемянье, на современных картах Хвойнинского района Новгородской области – Задеменье. Другое озеро Демино (Деминское) есть недалеко от города Холма, Красноборский сельсовет, хотя здесь следует иметь в виду и вероятность деривации от антропонимов Дема, Демин. Еще одна Демянка, приток Шелони, известна в Порховском районе Псковской области, эта речка течет из заболоченной низины, из озерка, которое было зафиксировано в межевых материалах под названием Демон; позднее данный гидроним был нанесен на карты XIX в. и, в частности, отмечен О.А.Шкапским в работе начала ХХ в, посвященном описанию псковских озер, на территории Бешковицкой волости Порховского уезда47. Обращает на себя внимание соотношение  псковских гидронимов Демянка-Демон, воспроизводящее ситуацию с рассмотренным выше Демяном и Демоном: здесь наблюдается аналогичное необозначение мягкости м’, закрепленное в топониме и затушевавшее его истинное прочтение в виде Демён (из Демен); из этой первоначальной формы пошло затем производное имя речки: Деменка, потом Демянка. Из Великолуцкой писцовой книги 1625-1627 гг. узнаем о другой псковской речке  Демянка бассейна Ловати, на ней (и на р. Насве) стояла д. Земцова Горожанского стана Великолукского уезда; далее, согласно тому же источнику, в Никольском стане числилась д. Демян «над оз. Демянем»48 – здесь название деревни явно обусловлено первичным гидронимом. Кроме того, на Псковщине известна р. Деменница, правый приток Черехи в бассейне реки Великой. Видимо, с этим водоемом следует отождествить средневековую речку Демяница, по которой получила название древнепсковская волость Демяница; на этой реке стоял («стояше на Демяници») ливонский магистр («местер Рижскый») с войском, разоривший окрестную Демяницкую волость49. Не исключено, что сходное название места – Демьяницы, фиксируемое новгородской меновой грамотой около 1456 г. в окрестностях Тесова (ср.: «А взялъ господинъ владыка Еуфимий … землю в Тесове, в Демьяницах50 тоже заключает интересующую нас гидронимическую основу, как и гидроним Демьянцы, озеро в бывшей Копылковской волости Новоржевского уезда (Псковщина)51 (впрочем, особенности оформления не исключают здесь деривацию и от омонимичного личного имени Демьян). Наконец нельзя пройти мимо названия речки Демянка или Демьянка, а по писцовой книге – Деманка (ср.: «Деревня на Деманке»52 - с уже известным графическим эффектом необозначения мягкости м’) - это протока из озера Мосылинского в реку Явонь на территории современного Демянска.

 Родственные гидронимы зафиксированы также к югу от новгородских и псковских земель – в Поднепровье и Поочье. К ним, по-видимому, относится Демьянка, речка в бассейне Ворсклы на Украине53. Но чаще на южной территории наблюдаем основу Демен- с ударенным первым слогом: таковы Деменка (вариант – Деминка) – название двух разных речек в бассейне р. Сожь, Деминка в бассейне Припяти54; речка Демянка и ручей Демянской в Нижнем и Среднем левобережном Поочье, река Деменка, левый приток Угры, верхнее левобережное Поочье55. Последняя из перечисленных рек ранее именовалась также Демена (Демина), по ней получили свои названия известные по документам Х\/ в. волость Демена и городище Деменск, ныне город Спас-Деменск в Калужской области56.

 Перечисленные гидронимы не этимологизируются на материале славянских языков. Зато они объяснимы на почве балтийских языков, будучи распространенными еще в Прибалтике; ср. гидронимы: Demenas, Dėmenas - два озера в разных районах Литвы, сюда же литовские Dėmė, Diemė – названия рек, прусское Demita57. Балтийские речные названия истолковывались на базе древнего апеллятива со значением ‘грязь, запачканное место’, связанного с современным литовск. dėmė ‘пятно, клякса’, dėmėtas ‘пятнистый, в пятнах’ и др.58 Позже на данное мнение ссылались А.Ванагас (объяснявший название литовской р. Demė59 и В.Н.Топоров при трактовке поочского гидронима Деменка60.

 Действительно, значения ‘пятно (= грязное пятно)’ и ‘грязь’ соотносимы между собой и при специализации слова в качестве местного географического термина топографические значения ‘загрязненное место’, resp. ‘болотистое, сырое место’ вполне закономерны и ожидаемы. В целом следует считать, что перечисленная гидронимия от Демен-, Демян- репрезентирует основу балтийского происхождения *demen- со значением ‘грязный, топкий’, продуктивным при номинации гидрообъектов - небольших речек и озер с топкими берегами и дном или находящихся в загрязненных болотистых местах. Как результат – большое количество водных названий, приведенных выше, причем этот ряд, очевидно, остается еще открытым. Этимологическая основа *dеmen- выступает как осложненная, расширенная (*dem-en). С ней коррелирует родственная основа dem- простой структуры: она представлена  не только в литовск. Dėmė, Diemė (названия рек, см. выше), но и в названии псковской деревни Демя, которая, судя по современной карте Псковской области, расположена к западу от Великих Лук (деревня поименована, очевидно, по близлежащему водоему), а также в нескольких новгородских гидронимах: Демячка, озерко 7,5 га в Хвойнинском районе, Ракитинский сельсовет61; речка Демица, приток озера Лимандрово, озеро Демецкое в бывшей Засыпенской волости Боровичского уезда, где фиксируется «пустошь Налудник … вокруг озера Демецкого и по обе стороны речки Демицы, вытекающей из оного озера…»62.

 Какова лингвоэтническая интерпретация изложенных фактов? Поскольку они этимологизируются на балтийской почве, возникает мысль о балтийском гидронимическом субстрате, т.е. о том, что всю эту гидронимию оставили древние балты и от них она перекочевала в язык пришельцев-славян. Однако значительное количество гидронимов, их широкий ареал иногда в стороне от старых балтийских территорий, некоторые особенности формальной структуры имен позволяют в целом считать создателями данного гидронимного ряда самих славян, а не балтов и вести речь об апеллятивном заимствовании, отраженном в славянской гидронимии. Что касается прямого усвоения славянами балтийского гидронимического субстрата, то оно вероятно лишь для отдельных названий данного ряда.

 Есть существенные основания предполагать, что славяне образовали указанные гидронимы на базе древнего термина, который был заимствован ими от соседей-балтов; позднее же этот термин славяне в нарицательном употреблении не сохранили. Предположение об апеллятивном (а не о гидронимическом) заимствовании хорошо объясняет такие структурные особенности имен, как варьирование суффиксов Демен-/ Демян- и подвижность ударения (на первом слоге; ср. Деминка  (< Деменка)  или на втором - Демянка).

 Говоря о заимствовании, в качестве балтийского слова-источника мы подразумеваем прежде всего субстантив со значением ‘грязь’, продолженный позднее в литовск. dėmė ‘пятно’, а в древнеславянском языке-реципиенте представленный в форме *дЪмя (ср. его топонимический аналог в приведенном выше пск. Демя и его прямые дериваты в новг. Демячка, Демица, Демецкое). При этом долгая узкая балтийская  фонема *ē была закономерно замещена славянской фонемой Ъ, имеющей сходное качество и происхождение  (из праслав. *ē). Как раз древние написания типа ДЪмена, ДЪмяна и другие, рассмотренные выше, могут отражать фактическую реальность «ять» как фонемы-субститута. Балтийское заимствование включилось в парадигму исконно славянских слов на -мя- (< -*men) типа сЪмя, племя, тЪмя, стремя, имя и т.д., поскольку близость фонетической оболочки, особенно наличие m в исходе основы, благоприятствовала именно такому типу морфологической адаптации. Ср. тождественную адаптацию финск. salmi ‘пролив’, которое, будучи заимствованным в древнерусский язык, оформилось по типу основ на -мя - в виде соломя ‘пролив, проток, проход между двумя островами’; от него, в частности, пошло название озера в Торопце - Соломено, букв. ‘Проточное’63. Соответственно, воспринятый от балтов термин приобрел в древнерусском языке все те парадигматические свойства, которыми характеризуются слова на –мя и, в частности, наращение –ен-, появлявшееся как при словоизменении (ср. имя – имени – именем – имена и т.д.), так и при словообразовании (ср. именной, именины, именинник). Однако в говорах, особенно севернорусских, начиная с Х\/ в. наращение –ен- конкурирует с –ян-, которое возникло путем контаминации флективных элементов (им-я + им-ен-и = им-ян-и); поэтому в актовой письменности. того времени написания времяни, имяни, племяни, знамянемъ и т.д. – не редкость64. С особой устойчивостью контаминированное наращение –ян- характеризовало формы множественного числа. Так, современный литературный язык отражает его в формах стремян, семян (наряду с имен, племен, знамен, времен и т.д., но, см., например, еще у Пушкина: «Хваленых дедовских времян»), а также в производных адъективах и других дериватах. Благодаря появлению нового –ян-, перетягивавшего на себя ударение, возникли колебания гласных в словах стременной и стремянный, стремянка, именной и безымянный, теменной и диал. темянный, племенной и племянник, диал. племянный, семенной и семянка, временной и времянка и др.

 Балтийского происхождения термин *дЪмя, включенный в парадигматику основ на -мя, тоже, надо полагать, был отмечен колебанием элементов –ен-/-ян, характерным преимущественно для севернорусских говоров. Поэтому в северной (новгородско-псковской) гидронимии, образованной на базе данного термина, наличествуют обычно вариантные основы Демен- и Демян- (Деменец и Демянка, Деменица и Демяница) с оттяжкой ударения на –ян-. Что касается территорий Поочья и Поднепровья, то здесь чаще представлен более ранний вариант Демен-, не затронутый контаминацией и последующим сдвигом ударения.

 Когда исходный термин вышел из употребления, этимологическое значение гидронимных основ Демен-, Демян- оказалось забытым. Тогда появилась возможность ассоциативного сближения с личным именем Демьян, благодаря которому внутри некоторых географических названий развился новый, эпентетический звук «йот»; см. колебания Демянка / Демьянка.

 Возвращаясь к названиям средневекового городка ДЪмяна (ДЪмена), позднейшего Демянска, включенным в контекст рассмотренной гидронимии, можно уверенно констатировать их вторичный, «перенесенный» характер. Поселение было названо по смежному гидрообъекту. На первый взгляд, это речка Демянка, протекающая по Демянску, известная с конца Х\/ столетия. Но Демянка по своей форме производный гидроним, относящийся к незначительной протоке, 1,5 км длиной, выходящей из озера Мосылинского в р.Явонь. На Северо-Западе столь небольшие протоки обычно названы по питающим их более крупным и заметным озерам. Отсюда появляются более веские основания полагать, что источником переноса имен послужила не речка Демянка, а ее исток – крупное озеро Мосылинское. Иначе говоря, озеро, называемое сейчас Мосылинским (по деревне Мосылино, появившейся на ее берегу, ныне вошедшей в состав Демянска), некогда носило название с основой ДЪмен- (или ДЪмян-), означавшей ‘грязь, топь; грязное, топкое’. Этот древний озерный гидроним, давно уже забытый, в конечном итоге и обусловил вариантную топонимию средневекового городка Демон (ср. аналогичные переносы ближайшеродственных форм на других территориях, отраженные сочетанием смежных названий, в частности: д. Деменец на оз. Деменец или д. Демян «над оз. Демянем»65). Весьма показательно, что семантика основы ДЪмен- (ДЪмян-) адекватно соответствует физико-географическим качествам Мосылинского озера. Достаточно процитировать выдержку из его описания середины XIX в.: «Озеро Мосылинское, чрезвычайно топкое, грязное и тиноватое, берега плоские и по местам топкие», глубиной не более сажени, богатое рыбой66. Местные жители добывали из озера  сапропель – ил для удобрения огородов.

 Итак, вырисовывается следующая схема. Озеро, довольно крупное, расположенное у северо-восточной окраины современного Демянска, отложило свое древнейшее имя в названии речки Демянки,  соединяющей озеро с р. Явонь, и  в названии окрестного поселения, которое впервые фиксируется письменными источниками в конце XIV в. как городок ДЪмяна, ДЪмена, Демяна. Наличие «ять» в основе топонима объяснимо наследованием долгого узкого ē балтийского слова-этимона, колебание –ен-/-ян- достоверно трактуется вхождением балтийского заимствования в структуру славянских слов на –мя (< *men). На базе первоначальных топонимов по разным причинам складывается со временем большое количество топонимических вариантов, из которых наиболее отличительные имеют сугубо орфографическую характеристику (ДЪмон, ДЪман).

 Большое количество архаических водных названий с топоосновами Дем-, Демен- (Демян-), этимологизируемых на балтийской почве, но обнаруживаемых в основном на территории древнего восточнославянского заселения, позволяет поставить интересный для исторической лексикологии вопрос о существовании в далеком прошлом исчезнувшего ныне апеллятива, усвоенного славянами от балтов.