|
|
|
|
|
|
Эхо войны ЦЕНА ИЗМЕНЫ
В конце страшного лета 41-го года, когда обескровленная в упорных боях с немецко-фашистскими захватчиками Красная Армия откатывалась все дальше на восток; когда последние солдаты легендарной 202-й мотопехотной дивизии, цепляясь за каждый кустик и затравленно огрызаясь ружейными и артиллерийскими залпами, оставляли Старую Руссу, с ними уходили и многие местные жители. Но были и те, для кого звуки канонады звучали прекраснее любой музыки, ибо они немцев давно ждали. Ждали как освободителей... БУРГОМИСТР БЫКОВ Задолго до начала войны в Старой Руссе жил и работал скромный фотограф по фамилии Быков. Естественно, его знал почти каждый горожанин. Свадьбы, дни рождения, юбилеи - все эти дорогие человеческому сердцу события требуют запечатлеть себя на "скрижалях" семейных фотоальбомов. Обращались к нему и по поводам более прозаическим - оформление личных удостоверений, пропусков, партийных и комсомольских билетов. Быкова знали все. Не знали о нем главного - вот уже много лет тихий и незаметный человечек, подвизающийся на скромной должности городского фотографа, является агентом немецкой разведки, а в тайнике у него хранятся негативы фотографий со всех партийных и комсомольских билетов горожан. И даже бдительное НКВД было не в курсе, что за время своей легальной деятельности дальний родственник старорусских потомственных купцов собрал уникальную картотеку на всех известных партийных и советских работников Старорусского района. Наличие этой картотеки позволило немцам уже в первые дни после занятия города практически полностью обезглавить местную подпольную организацию. Центральные улицы древнего города покрылись виселицами с телами подпольщиков и членов их семей. Среди них - женщины и маленькие дети... За "особые заслуги перед Рейхом" фотограф Быков получил "хлебную" должность городского бургомистра... Но все это было потом. А пока он систематизировал свой страшный архив, прислушивался к звукам нарастающей канонады и ждал немцев. В том, что немцы придут, Быков не сомневался никогда. БОРЦЫ ЗА "НОВЫЙ ПОРЯДОК" В своей радости от встречи с долгожданными "освободителями" Быков был не одинок. За 24 года, прошедшие после октябрьского переворота, советская власть успела озлобить против себя довольно значительную часть населения Новгородчины. Ужасы гражданской войны, продразверстки, насильственная коллективизация - все это тяжким грузом лежало на памяти людей. Значительная часть просоветски настроенного населения ушла с Красной Армией или же вынуждена была молчать и маскироваться. Немаловажным фактором, предопределившим дальнейшее развитие событий, стало то, что Новгородчина на протяжении двух десятилетий служила местом административной высылки врагов советской власти, а то и просто "тихим уголком", где бывшие белогвардейцы, эсеры и прочие рассчитывали спрятаться от ужасов сталинского террора. С готовностью и сразу пошли на контакт с немцами несколько десятков высланных из Латвии хуторян, выразивших желание с оружием в руках бороться против "русских оккупантов". Уже в первые дни оккупации свои услуги новой власти также предложили польский националист Щегельский и бывший белогвардейский офицер Данчук. Случай с последним довольно показателен. Участник первой мировой, старый деникинский офицер, он принадлежал к той части белого движения, для которой ненависть к большевикам оказалась выше верности Родине. Многие из них искренне поверили в готовность Гитлера содействовать возрождению традиционного российского государства. Иллюзии эти вскоре были развеяны как дым. ПО ЗАКОНАМ МЕСТИ Война, как любая другая година народных бедствий, - идеальное время для сведения личных счетов. Из уст старожилов можно услышать о председателе одного из сельсоветов Старорусского района, который при немцах стал старостой, а после ухода оккупантов снова возглавил свой сельсовет. Столь велико было уважение к своему председателю среди односельчан, что из нескольких сотен не нашлось ни одного, кто решился бы обратиться с доносом на него к властям! Чаще же случалось обратное. Иногда целые деревни опустошались
в безумии взаимного истребления. Технология данного процесса была проста.
С приходом немцев, как правило, находились местные жители, указывающие
оккупантам семьи коммунистов и партизан. А учитывая нестабильность фронта,
уже спустя месяц в ту же деревню могли вернуться части Красной Армии,
и ситуация повторялась с точностью до наоборот. На этот раз казнили полицаев
и прочих лиц, сотрудничавших с немцами. В итоге: несколько таких незначительных
изменений линии фронта - и населенный пункт фактически исчезал с лица
земли, и только ветер, раскачивая прогнившие виселицы, бродил среди сожженных
домов... "БОЕВЫЕ ПОДРУГИ" ВЕРМАХТА Иногда причиной коллаборационизма могло стать заурядное легкомыслие, помноженное на страх. Вот выдержка из доклада начальника 4-го отдела Политуправления Северо-Западного фронта в Управление агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) от 9 мая 1942 года: "Из 41 учителя, оставшегося в 9 оккупированных селах Старорусского района, 6 учительниц имели активные связи и сожительствовали с немецким офицерьем. В этом же районе, где много высланных из Ленинграда за 101 км, где явно плохо поставлена работа с интеллигенцией и молодежью, особенно старших классов (к сожалению, не только в Старой Руссе), вслед за учительницами были завербованы и подкуплены учащиеся старших классов. Только из одной деревни Конюхово 19 января 1942 года ушли вместе с немцами пять девушек-комсомолок, окончивших перед войной школу. Немцы этих девушек спаивали вином, угощали, таскали на танцульки. Одна из них забеременела, другая заразилась триппером. В Старой Руссе из этой группы учащихся немцы вербовали чиновничий аппарат комендатур, платили, кормили и обучали шпионской деятельности для заброски в наш тыл. Задержана ученица 10-го класса Безганина Мария Ивановна, проводившая агитацию среди бойцов Красной Армии в декабре 1941 г. из немецких окопов через рупор". ПРИКАЗАНО ВЫЖИТЬ Выжить. Вот что было главной целью тех, кто находился на оккупированной советской территории. Способы выживания избирали разные. Одни шли в партизаны, другие поступали на службу в полицию или становились старостами и бургомистрами, работали в открытых оккупантами больницах и школах. Большинство же мирных жителей стремились к одному: не попасть под пули, безразлично - немецкие или партизанские, добыть хлеба, картофеля и иных продуктов для себя и своей семьи, чтобы не умереть с голоду, достать хоть немного дров или угля, сохранить теплые вещи, чтобы не погибнуть от холода. Интересы всех этих людей сталкивались, а бороться им приходилось за довольно ограниченные ресурсы нечерноземной территории, с которой, кроме того, снабжались десятки и сотни германских частей. Фашистская пропаганда пыталась убедить население, что эксцессы, связанные с введением нового порядка, - всего лишь временные трудности, вызванные условиями войны. Но суровая реальность оккупации заставляла усомниться в них самых лояльных к новой власти представителей местного населения. Так, например, обещанная отмена коллективных хозяйств заставляла себя ждать, и крестьяне сами приступили к разделу колхозов, но по приказу немецких органов это было приостановлено. Поголовье скота в результате усиленного убоя и частых реквизиций настолько уменьшилось, что сельское население оказывалось не в состоянии выполнять план поставок для армии, срыв которых почти наверняка грозил расстрелом. Дружественно настроенные по отношению к немцам старосты заявляли по поводу реквизиций: "Насильственно и незаконно забранная у крестьянина корова означает двумя партизанами больше в лесу". ОСОБЕННОСТИ РУССКОГО ШНАПСА Угнетающе на жителей оккупированного Старорусского района действовало и непрерывное мародерство солдат вермахта. Долгое время находившийся в немецком тылу партизан Желваков свидетельствует: "Питание немцев состояло из маленькой черствой буханки хлеба на три дня, два раза несладкий кофе, один раз суп, который они едят без хлеба... Немцам выдавали сладости в небольшой дозе, заставляли колхозников варить им картофель, который с жадностью собаки пожирали". Неудивительно, что голодные солдаты вермахта тащили у крестьян все: и домашнюю птицу, и прочую живность. Разумеется, подобное поведение новоявленных "освободителей" не добавляло им симпатий со стороны местного населения... Несмотря на строгие меры немецкого командования, в частях вермахта (особенно тыловых) тотальный характер принимало пьянство. На почве злоупотребления спиртным случались настоящие трагедии. Так, 9 ноября 1941 года приказ по 416-му немецкому пехотному полку констатировал массовое отравление метиловым спиртом: "Выпив алкоголь из захваченной советской цистерны, 95 солдат тяжело заболели и 10 умерли. Среди гражданского населения, которому дали этот спирт в обмен на продукты, произошел 31 смертельный случай. Захваченный спирт может выдаваться войскам лишь после исследования его химической испытательной лабораторией, расположенной в Старой Руссе". В конце 1943 года командир батальона, охранявшего старорусский аэродром, капитан Лемке даже издал по этому поводу специальный приказ нравоучительного характера: "Выгоняемый русскими шнапс содержит в себе много ядовитых примесей, делающих его очень вредным для здоровья. Поэтому употреблять его военнослужащим и вольнонаемным лицам запрещено. Несоблюдение этого приказа будет рассматриваться как непослушание в военное время". Справедливости ради заметим, что немцам и их пособникам пить "русский шнапс" и без того оставалось считанные месяцы. Фронт неуклонно откатывался на запад. ВЕТРЫ НЮРНБЕРГСКОГО ТРИБУНАЛА После освобождения советскими войсками территории южного Приильменья судьбы местных пособников оккупантов сложились по-разному. Многие попавшие в руки Красной Армии или партизан были расстреляны или по приговору трибуналов отправлены в лагеря. Многим удалось уйти с немцами, и следы их теряются. В Старой Руссе и по сей день проживает ветеран "Русской освободительной армии" генерала Власова, который, будучи в 40-х годах осужденным на 15-летнее заключение за измену Родине и полностью отсидев положенный срок, теперь упорно и через различные инстанции добивается придания себе официального статуса "жертвы сталинских репрессий" или хотя бы "участника Великой Отечественной войны" вкупе со всеми вытекающими льготами. Пока неугомонный старичок повсюду получает отказ. Тем не менее надежды он не теряет. Порой чисто по-человечески его даже жаль. Другой бывший коллаборационист в 40-е годы смог скрыться от трибунала, о нем забыли. Уже в 70-е (спустя три десятилетия после войны!) на улицах Старой Руссы он случайно встретил женщину, родная сестра которой была в годы войны казнена при его участии. Бывший немецкий полицай не мог понять - узнан он или нет, но обуявший его ужас был столь сильным, что, вернувшись домой и написав короткую предсмертную записку, он повесился... Мария ЗАХАРОВА
|
|
