ВСТУПЛЕНИЕ  

Седою стариною веет при воспоминаниях о днях былых родного города... Века пролетали над ним, годы вольности и славы прошумели и минули, как дорогое, невозвратное. Остались одни воспоминанья, да и те развеяны, растеряны на протяжении долгих столетий...

Как старец седой на склоне дней своих, стоит город тихо, величаво замирая, и как бы вспоминая о прошедших невозвратных днях...

Прошедшее так таинственно, так светло... Был он когда-то великим и славным городом по всей земле. Потом стал пригородом Новгородским, а все же хвалился богатствами своими. Почтен он был и князьями Москов­скими за богатства. Только Литва сокрушала не раз его и вконец сокрушила... Призатих, замер город, а ныне хра­нить лишь надежду на новые лучшие годы...

 I. Русса в давно минувшие годы.

 Русса в давно минувшие годы. (Доисторические времена). Преданье о древнем Русе —основателе города. Последующие годы. Варяги и торговля. Возвышение Новгорода.

 Молчит седая старина о первых днях древнего города, и только предания народные хранят повесть об этих давно минувших временах...

Были у славного витязя Руса, потомка Ноева — жена Полиста да дочь Порусья. Сначала жил Рус с братьями да семейством своим среди гор Азиатских. Долгие годы бродил он там, зверей ловил по степям да полям. Да захотелось уйти ему в непочатые земли, хотелось богатырю человеку вдали от немногих еще людей испытать силу свою великую. Взял великан свою семейку небольшую и пошел бродить с нею по беду свету. Долго бродил Рус, полю­билось ему ходить с места на место. Много было тогда на земле зверья, рыб да плодов всяких. Все было готово для первого человека, забредшего далеко от родины своей. Насмотрелся всяких месть великан Рус. Не один год ходил он и, наконец, забрел в дебри да болота лесистые, что раскидывались на севере Европы. Стояло осеннее время. А потом холодом зимы повеяло на великана бродяжника. Знал уже он, что такое зима: поскорее сгородил шалашик, обложить дерном да валежником, припас потеплее одежды из шкур звериных и остановился для зимовья при слиянье двух речек. Полюбилось Русу это место, хоть и холодно было зимою, да что холод для сильного, крепкого богатыря? За то как красив быль снежный убор земли... Много было и зверья кругом, а речки кишели рыбою.

Наступила весна. Оживились, зазеленели луга и леса, цве­точками покрылась земля, и не оторваться было первому по­селенцу от красивой северной природы. Не захотелось ему идти дальше и порешил он остаться здесь навсегда. Попрочнее устроил свой шалашик, огородил его частоколом на всякий случай от зверья, что шаталось по лесам кругом, а реки назвал по имени жены и дочери своей. Ту реку, что была побольше, назвал он Полистью, а ту, что впадала в Полисть, Порусьею.

Так и зажил здесь Рус в незапамятный времена. С тех пор, говорит преданье, не переводились люди при слиянье Полисти и Порусьи, а небольшое поселеньице стало на­зываться Русой.  

Примечание. У Карамзина в 63 примеч. к 1-му тому Истории Госуд. Российского приводится выписка из наших летописей XVI — XVII вв.: «Брат Словена, потомка Скифа, правнука Иоафетова, основателя города Словенска (Новгорода), на берегу реки Волхова, при впадении в озеро Мойское (Ильмень) — Рус основал город Руссу в 3113 году от сотворения Mиpa на берегах рек Порусьи и Полисьи. так названных им в честь жены и дочери»… А в приведенной Н. И. Костомаровым древней сказке «О истории еже от начала русской земли и о созидании Новгорода» рассказывается, как потомки Афета Скиф и Зар-дан, отлучившись от прочей братии, поселились на берегах Евксипонта, потомки их дол­гое время обитали на этом месте, пока не возникло междоусобие; тогда часть их, под предводительством Словена и Руса, решились оставить свое местопребывание и пошли искать себе новых земель. Дошли они, наконец, до озера, которое называлось Мойско, откуда вытекала река Мутная. Начали здесь гадать пришельцы, и волшебная наука указала им, что здесь следует остановиться на жительство. Тут при истоке рек поставили они город и поселились. Озеро переименовали по имени дочери Словена, в Ильмень, а реку по имени сына Словенова Волхва — Волхов. Потом они переименовали другие местности: реку, впадающую в озеро Ильмень, назвали Шелонью, по имени жены Словеновой, Шелони; именем маленького сына Словенова, Волховца, назвали оборотный проток, текущий из великой реки Волхова и обратно впадающий в него; сын Волховца, Жилотуг, утонул в другом таком же протоке, и в намять его оставили за протоком его имя.

Другой брать Словена — Рус поместился у соляного колодца и осно­вал город, названный по его имени, Русса, одной из рек, текущих в этих местах, он сообщил имя жены своей Порусьи, a другой — имя сестры Полисти". (По книге Каниовского «Старая Русса и ее курорт»). Во всех этих сказаниях можно видеть историю передвижения славянских племен под напором немцев с берегов Эльбы и Дуная к Днепру и озеру Ильменю.  

Века прошли, десятки веков пролетали с тех пор. Да­леко по всему лицу земли расселились потомки Руса среди привольных лесов да степей. А между тем город как будто захирел. Страшный мор опустошать его, и жители разбежались подальше от насиженных мест. Потом снова вспомнили они о земле отцов своих, вернулись сюда, отвое­вали оба берега Ильмень, озера от поселившихся было здесь угров и возобновили древние города свои.

Снова бойко закипала жизнь на опустевших было болотистых берегах Порусьи с Полистью. До далекой Аравии дошли вести о храбрых воинственных потомках Руса. Недаром пишет о них много удивительного арабский писатель Ибн-Даста, а его рассказы подкрепляют один за другим и прочие арабские писатели ¹).

¹) Топографическое описание страны руссов, приведенное Ибн-Дастою, вполне подтверждается настоящим положением города Старой Руссы. По его описанию, руссы живут на острове, окруженном озером (при разливе рек Русса, действительно, стоит как бы на острове. А тогда реки были значительно многоводнее настоящих); окружность этого ост­рова равняется трем дням пути, покрыт он лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, она уже трясется, по причини обилия в ней воды. Много говорит этот писатель об обычаях руссов. При рождении сына будто бы отец берет об­наженный меч, кладет его перед дитятею и произносит заповедь: «Не оставлю в наследство тебе никакого имущества. Будешь иметь только  то, что приобретешь себе этим мечом». И дальше  подробно описываются нравы и обычаи древних потомков Руса. (По книге Полянского Опис. Ст. Руссы»).

Между тем населились безлюдные когда-то долины и горы Европы. Появились храбрые варяги в далекой неприступной Скандинавии, а на берегах Босфора привольно раскинулась прекрасная веселая Греция. Услыхали о далекой Греции ва­ряги, побывали они там, и понравилась им богатая страна. Потянулись они туда с дорогими мехами. А тут как раз на пути лежал город Русса. Удобно раскинулся он при слиянье двух многоводных в древнее время рек; да почти подходила к нему еще и третья многоводная река, великого пути «из варяг в греки» — Ловать. Невдалеке от го­рода при слиянье всех рек разливалось целое море воды. Плескались, бушевали реки, сливаясь с озером Мойским. Обмывали они подножье жертвенников в честь главного идола древних славян грозного Перуна-громовержца, который, чернея от копоти, возвышался под священными деревьями недалеко от города...

Останавливались там варяги отдохнуть на своем далеком пути. Приветливо их встречали обитатели городка. Понрави­лись им суровые воины торговцы, объездившие все земли. Понравилось и занятие их. И стали то один, то другой рушане отправляться с варягами в далекий Царьград, — поменять дорогие меха — добычу свою — на заморские товары. Разбогател город через торговлю. Шире раскинулся он... Порасчистились кругом его густые дебри лесные. Загремело имя старого поселка... Его именем стали называть все окрестные племена. Гремела слава о Руссе и князьях ее ¹).

¹) Порой, по-видимому, воинственные варяги нападали на город. Если верить древним преданиям, появление реки Перерытицы связано с одним из таких нападений, а именно: скандинавский король Премон, взяв город Курецк (ныне село Пересы на Ловати), подошел к Руссе в VI веке до Р. Христова. Не имя возможности взять приступом город, он выкопал реку, которая и называется ныне Перерытицею, чтобы лишить жителей пресной воды из реки Порусьи и подойти к укреплениям города.

Тем временем как будто стали обмеливать реки. Отда­лилась от города широкая река Ловать, а на берегах озера Ильменя зашумел город Словенск, прозванный Новым Городом. Не захотел он уступить Руссе, перехватил ее славу. А тут еще беспорядки пошли по всей земле. Давно они шли, да как-то не замечали поселяне. Наконец невмоготу стало жить всем, и решили новгородцы вольные при­звать князей. Мир и тишина воцарились на земле под мудрым правленьем витязей варяжских, и Новгород расцвел еще пуще прежнего.

Зато Русса на время замерла. Тише стало в ней, чем в древнем Словенске, переменилась судьба к старику го­роду, и мирно уступила она место свое Великому Нову-Городу. 

II. Русса — пригород Новгорода.  

Крещение рушан. Невзгоды от нашествий Всеслава (1166) и дружин Андрея Боголюбского (1169). Появление обители. Пожар. Литва. Богатство соляное. Княжеские наезды. Напасти от литовцев (1283 — 1340). Черная смерть (1346 — 1350). Засухи. Под властью Литвы. Поход Василия Темного. Солеварение. 

На Руси княжил князь — Красное Солнышко Владимир Святой. Крестилась по слову его вся Киевская земля. Крестился и Великий Новгород через святителей Михаила и Иоакима, хоть и не хотелось древнему городу отдавать богов своих. Крестил митрополит Михаил и рушан. Расстались они волей-неволей с древним богом своим грозным Перуном, сами помогли дружинникам княжеским свалить его с подножья, на котором он высился, разбить и бросить в реку. Много все же тогда было недовольных. Разбежались они по полям да по лесам, скрываясь от новой веры. А святитель Михаил срубил для новых хриепан церковку небольшую в честь Спаса Преображения как раз при впадении Порусьи в Полисть.

II опять полетели годы...

Как бы позабыли только теперь все Руссу, зато стали присматриваться больше к истокам Волхова к Новгороду Великому, где княжили сильные князья. А Русса считалась только пригородом Нова-Города.

Туда потянулись теперь и дружины ворогов, минуя Руссу. Только порой, проходя к Новгороду, пограбят, разгромят ее и уйдут, оставив развалины, хоть и стоял кругом го­рода крепкий вал с высоким частоколом...

Шел 1066 год. Шумно что-то было в городе... Из небольших домиков то и дело суетливо выбегали рушане, выносили пожитки свои и бежали в лес подальше. В садах и огородах то и дело появлялись заботливые горожане, спешно закапывая в землю все, что было поценнее. К Новгороду тогда приближался полоцкий князь Всеслав Бря-числавич...

Не первый раз полоцкие князья грабили города да поселенья новгородские. Не так еще давно три раза разоряли они Руссу (1019, 1021, и 1030 г.). Потому-то рушане, заслышав, что идет на них сын давнишнего их врага Брячислава, спешили скрыться из города. А враг был уже близко. Скоро дружинники полоцкие налетели, что соколы, на не успевших еще попрятаться жителей, и началась кровавая расправа. Все, что смогли, забрали с собою вороги и полетели дальше к Новому Городу...

Со страхом выползли из своих убежищ рушане, разы­скивая припрятанное добро. Да только не надолго устроились они в своих жилищах. Не прошло и трех лет, как опять налетел на них Всеслав. Опять разграбил он все добро мирных поселян. Уменьшился город после этих погромов: много жителей погибло, много домов да построек погорело. Попритихла Русса на время. Зато расцветал Нов­город, а под покровом его стала было понемногу оправ­ляться да богатеть и Русса.

Но и для Новгорода близки были тяжелые времена, а вместе с ним и для Руссы...

Великий князь Андрей Боголюбский разгневался на буйный неспокойный город и двигался к нему с дружинами 72 князей...

Стояла зима... Трещали лютые морозы... В Руссе царило волнение. В суматохе разбегались жители, оставляя беспощадному врагу свои пожитки. Всего два года назад (1167) подвергалась Русса нашествию врагов. Но тогда на помощь явился старый новгородский посадник Якун Мирославич с дружиной и отразил князя Святослава Ростиславича с его союзниками — суздальцами, полочанами и смольнянами. Теперь у рушан не было никакой надежды на помощь. Сам Новгород ожидал врага, и Русса была беззащитна. Без помехи разгромили ее суздальцы по пути и прошли дальше, а скоро и обратно пробежали через город их расстроенные полчища. Отразил Великий Новгород с помощью Владычицы Богородицы рати врагов.

И в Руссе снова на старом пепелище появились прежние поселенцы. Выбрались, кто успел попрятаться, из лесов да болот. Да оставили и суровые враги кой-где до­мики, не все еще пожгли, разгромили...

А в это время на островке, что омывался со всех сторон протоками рек да ручьев ¹) — на полянке лесной, на окраине города, появился какой-то неведомый человек. Там, где когда-то кипела торговая жизнь, а теперь шумел густой бор, поселился он одиноко и весь отдался молитве. Не за­нимался он ни торговлей, ни рыбной ловлей, ни звероловством, а жил себе одиноко на островке, разрабатывая сам пашню, добывая хлеб, а большую часть времени проводя в молитве. Это был первый старорусский монах подвижник св. Мартирий.

¹) Полисть, Алабушев ручей и Солоник, очевидно, сливаясь омывая как бы остров.

Долго не могли понять поселяне молитвенника, а потом понемногу присмотрелись, и многим полюбилась жизнь Мартириева, да так полюбилась, что и сами они не хотели уже оставаться средь миpa, а шли к преподобному и просили у него позволения навсегда поселиться вместе с ним на полянке. Всех принимал инок, и скоро выросло на полянке много маленьких келий, а посредине их Мартирий поставил деревянную церковку Спаса-Преображения...

Тихо, спокойно было на острове Мартириевом. Ничто не нарушало жизни первых отшельников... Только по городу стали носиться слухи, что почитаемого игумена избрали на новгородском вече Владыкою Архиепископом. Скоро и послы новгородского веча явились в Руссу. С почетом их принял смиренный Мартирий и согласился на народное избрание. Выбрал он себе преемника и отпра­вился в путь.

Год пролетел после ухода Мартирия. Стояла страшная сушь, хотя и недалеко было до осени... Успокоился, уснул городок после вечерни на праздник Успения.

Ночь опустилась на землю... Поднялся небольшой ветерок, и не заметил никто, как на окраине города загорелся чей-то небольшой домик.

Bсe спали... И только когда целую улицу охватил пожар, всполошились горожане. Крик-стон поднялся... Поздно уже было помогать. Пламя охватило город со всех сторон. Скоро перебросило и на островок. Погорели тут дотла келийки иноков и деревянная церковь Спаса-Преображения. С плачем встретили рушане праздник на пепелище, а иноки поспешили к новгородскому Владыке поведать о великом несчастии... Не смутило Мартирия несчастие родной обители: «Божья воля, — сказал он печальным инокам, — ступайте, выстройте опять обитель на прежнем месте, а посредине — великий храм каменный». Дал тут святитель благословение инокам и денег на постройку. «Да пусть не скорбят о пожитках, — заказывал Мартирий рушанам, — Господь дал, Го­сподь и взял; пусть надеются на Него, и снова Он приумножит имения». Ободрились печальные. С радостью поспе­шили они в Руссу, а там больше того обрадовались рушане владычному привету и памяти. Дружно принялись погорельцы за работу, и скоро обстроился город, а в новой обители высился теперь уже каменный храм. Сам Владыка прибыл освятить его и благословить близкую сердцу его паству Старорусскую.

Немного в это время было жителей в городе. Изморили и их разоренья да пожары. Только в последнее время стало рушанам покойнее жить...

Прошло еще несколько лет, и с запада появился для Рус­сы и для всей области Новгородской новый враг — Литва. Как-то раз (1200 г.) напали дикие литовцы на окрестные Руссе селения, и понравилось им грабить беззащитных поселян. С тех пор участили они походы свои на поселки и деревни (1210, 1217, 1225, 1230, 1253 г.). Кое-как обороня­лись рушане от ворогов. То князья, то посадники новгородские приходили на подмогу и отражали ворогов. Но в 1224 году не защитила и подмога. Несметные толпы литовцев обложили город. Заперлись за стенами рушане. Храбро они отражали врагов под руководством своего посадника Феодора, да сломили литовцы их. Приступом перелезли они через стены и разорили город.

Прошло еще десять лет… Город только что успел об­строиться после разоренья, как вороги снова нагрянули, минуя все окрестные селения, да так быстро нагрянули, что никто не успел и опомниться. Не подумали на этот раз рушане защищаться. Кто мог, разбежались по лесам, а все остальные были побиты. Разорили в этот раз литовцы и обитель, убили в ней четырех иноков. И дальше улетели хищники, оставив за собою везде на улицах, залитых кровью, трупы несчастных жителей. Не успели они еще как следует расправиться с городом, как заслышали, что на выручку спешили новгородцы со своим князем Ярославом. Потому и улетели так быстро на диких конях. Под Торопцем настиг их храбрый князь, разбил полчища их, захватил много коней, оружия да всякого иного добра.

Присмирели литовцы. Напугал их храбрый отпор. По­чти на 20 лет оставили они в покое Руссу. А там опять они появились невдалеке, да встретил их и на этот раз князь новгородский Василий (Александрович, сын Александра Невского) с дружиною и прогнал обратно в леса.

Успокоился на время город. Тихо пошла в нем жизнь. Стал даже богатеть. Да и не удивительно это. Много богатств было около города. На окраине его из-под земли била вода соленая. Научились горожане вываривать соль из той воды. Дорого ценилась соль в те годы, и выгоды немалые стали получать рушане... Спокойно жилось им. Тишина стояла на улицах города. Порою только оживлялись они безлюдные, когда наезжали князья поохотиться в окрестных лесах да дебрях. Много было там зверья и птиц всяких. А князья стали частенько наезжать в город. Иной год по нескольку раз. Приезжали с дружинниками своими. Тяже­ленько приходилось горожанам от этих постоянных наездов. Недовольны были они. Нужно было накормить, напоить большую свиту княжескую, помочь на охоте. Зато и оговари­вались они в Новгороде, чтобы князья пореже наезжали, и новгородцы, бывало, заключая договор с князьями, пи­сали: «В Русу для охоты за зверями ездить только осенью, а летом не ездить». ¹) А потом и это стало тяжко руша­нам и стали они просить, чтобы князья ездили только на третью зиму на звериную охоту.

¹) В 4-м пункте договорной грамоты новгородцев с Ярославом Ярославичем, братом Александра Невского.

Еще тише пошла теперь жизнь в городе, а кругом всюду было неспокойно. Русь страдала тогда, обливаясь потоками кровавыми под игом татарским... Только Русса с Новгородом да Псковом оста­лись невредимы во время страшного нашествия. Защитили их от ворогов болота да дебри непроходимые. Порою лишь прилетали почти к самому городу сборщики дани — баскаки, да ни разу они даже не пограбили Руссы.

Но появились опять, враги с запада... Литовские князья не переставали тревожить Новгородскую землю. Не раз трепетала от них и Русса, да все проходило благополучно. Враги об­рушивались и громили только окрестные поселки, ¹) а раз литовский князь Ольгерд (1346 г.) напал и на Руссу, да жители откупились от него денежным откупом.

¹) В 1283 г. литовцы разграбили селенья на берегу реки Ловати, то же случилось и в 1285 г., и в 1323, и 1342, и 1346 гг.

Зато приблизился к городу еще новый враг, от которого не было откупа...

Шел 1346 год... Была мрачная дождливая осень. Непро­лазная грязь лужами стояла везде. Пронизывающий холодный туман расстилался над землею... В городе царило смятенье. Откуда-то неведомо пришла страшная болезнь. Не знал никто, что и за болезнь была, а только валила она всех. Сна­чала человек харкал кровью, распухал весь, покрывался черными пятнами и в ужасных муках умирал. Много рушан покосила болезнь. Некому было хоронить и подбирать. Опустели и закрылись благолепные храмы. 28 священников скосила лютая болезнь. Не пощадила она обители Спасовой и других монастырей, которые уже появились в городе. 1300 монахов погибло в ужасных муках. Лишь с наступлением зимы, с морозами, прекратилась болезнь.

Прошло еще три года (1350) и опять застонала вся Русь. Из далекой Индии появилась опять страшная гостья — чума. Много народу полегло и на этот раз по всей земле и в Пскове, и в Новгороде (Псковский летописец под 1352 г.). С тех пор чуть не каждый год пошли беды на Руссу. Четыре раза повторялся ужасный мор. Некому было хоронить тогда покойников, а если хоронили, то в одном гробу целые семейства, или даже в одну яму складывали десятки покойников да так и зарывали.

Были годы, когда засухи уничтожали все посевы поселян. Раз подряд два года было таких (1365, 1366 гг.) Иссохла даже болотистая Старорусская земля, и загорался торф, покрывавший толстым слоем на многие десятке верст окрест­ности Руссы... Горели болота и леса.. Смрад стоял кругом и вместе со страшною жарою душил жителей. Так стояло все лето.

Прошло три года, и снова случилась засуха... Шел 1370 год... Непонятное что-то творилось в природе... Стоял еще март, а тепло было как летом. Давно сошел снег, и поселяне давно засеяли свои поля. К концу марта хлеб уже вызрел. А потом случилось еще солнечное затмение. До крайности перепугались горожане, когда вдруг среди бела дня солнце померкло. Ничего не было видно... Обезумевшие жители бегали по улицам, сталкивались друг с другом, птицы падали из воздуха им на головы, а из лесов объятые ужасом в города и села бежали дикие звери, медведи, волки. Невообразимый шум стоял всюду от крика и воя живых существ, а тут еще над всем густым облаком стоял смрад от горевших болот и лесов. И когда уже окончилось затмение, люди долго не могли прийти в себя; они блуждали среди темного пожарного дыма. Пересохли совсем в этот год реки и озера. Негде было достать воды даже для питья. Только из соленого источника за городом по-прежнему била подземная вода.

С радостью зато встретили изнуренные люди осенние заморозки и первый снежок. А прошло три года (1373), и опять над городом за все лето не выпало ни капли дождя. Исстрадалась, изморилась совсем Русса от засух.

Между тем с запада снова начали грозить литовцы. Присмирел как-то в это время и Вольный Новгород. Один за другим стал уступать он соседним князьям уделы свои. Дошла очередь и до Руссы. Полюбовно отдали ее нов­городцы литовскому князю Патрикию Наримонтовичу (1384). Никогда подобного не бывало в древней истории города, да пришлось подчиниться ему вечевому решению, покориться Ли­товскому князю, и целые два года Русса платила дань литовцам, управлялась литовскими воеводами. Наконец, отнял ее от Литвы великий князь (1386) московский Димитрий Иоаннович Донской. Только и его войска пограбили город, когда подступили к Новгороду наказать его за то, что тяготел он больше к Литве, чем к единому государю московско­му.

А вольный город боялся за вольность свою, оттого и сторонился от Москвы. Станом расположился тогда Димитрий в Руссе. Полюбился многострадальный городок благо­честивому князю храмолюбцу; заложил он здесь храм в честь Ангела своего св. Димитрия Солунскаго. Дал он денег на постройку, чтоб молились всегда здесь в храме за основателя.

Не раз после этого снова отдавали новгородцы пригород свой Руссу литовцам. Много раз переходила она из рук в руки. ¹)

¹) В 1388 г. она отдана была в управление литовскому князю Лугвеннию Симеону Ольгердовичу; в 1406 г. дана на кормление князю Юрию Святославичу, бежавшему из Смоленска; в 1415 г. литовский князь Лугвений Симеон Ольгердович снова правил недолгое время Руссой.

А стихийные беды не прекращались. То червь поедал всю зелень, все растения ²), и все в полях засыхало, то мор несколько раз опустошал город, да так опустошал, что в ином семействе не оставалось никого в живых, а оставшиеся с ужасом готовились к смерти неминуемой, постригались в монастырях, соборовались (1417, 1420, 1421). То вдруг неожиданный осенний разлив смывал и уносил с водой все посеянные там семена (1418), то каждогодные лесные пожары не давали покою поселянам, то, наконец, мороз губил почти все живое (1442). Зверье и то замерзало от холодов, а раз как-то смерз хлеб во время жатвы (1436) от внезапного мороза. Часто в городе не хватало и хлеба. 10 лет подряд (1446 — 1456 гг.) свирепствовал голод. Чего только ни ели в эти годы обездолен­ные рушане. Многие перемерли, а другие, не выдержав ужасных мук, бежали по другим городам, оставляя насижен­ные места. Не знали, что делать, несчастные изголодавшиеся люди... Многие бежали к вековым врагам своим литов­цам, отдавались в рабство, а иные продавались даже жидам.

²) В 1407 году крылатый червь летел с востока к западу.

Так страдал древний город в эти годы от невзгод стихийных, а тут еще не оставляли его и военные невзгоды. Нельзя было перечить Руссе, пригороду новгородскому, самому господину Великому Новгороду, и рушане вместе с новгородцами, должны были сражаться за общие интересы.

Отказались как-то (1435 г.) ржевцы да жители Великих Лук платить дань Новугороду, рушане, ходили в полках новгородских смирять непокорных. Со всяким полоном да добычей вернулись они из этого похода. А скоро и сами они застонали от напора московских дружин.

На Новгород наступал великий князь Василий Васильевич Темный. Всего полтораста верст оставалось московским дружинам до вольного города. Раскинулись они станом по дороге в поселке Яжелбинцах, и тут решил князь заодно расправиться с Руссой. Послал он свои войска на город с воеводами Федором Басенковым и Стригою Оболенским. A в Руссе уже царило смятенье. Знали рушане, что несдобровать им на этот раз. Слышали они, что войско отправилось уже к городу, и порешили сдаться на милость победителей. Торопливо закапывали горожане свое добро, a не надеялся на пощаду победителей, побежали в леса. Да холодно было в лесах. Стояло зимнее время... Трещали морозы, да и снегу навалило столько, что невозможно было пробраться. Московские дружины между тем уже подходили городу. С хлебом-солью, с приветом ласковым встретили рушане воевод Великого Князя, и те пощадили жизнь горожан, не учинили кровопролития. Только дружинники княжеские потешились в городе. Видимо-невидимо награбили и захватили они добра всякого. Не могли и поверить воеводы, глядя на добро, что город был так богат, слышали они не раз о страшных бедствиях и голоде, постигавших Руссу в последние годы, а казны все же оказалось столько, что не собрать бы ее было и с большого города. Тяжело нагрузили дружинники добычею коней и отправились назад в стан великокняжеский.

Вдруг в Руссу явился новгородский полк из 5000 воинов. С радостью соединились рушане с этим полком и погнались вдогонку за московскою ратью. Храбро бросились они отнимать свои имения, лишь только нагнали московский обоз, да не могли справиться с оружием своим — длинными копьями, неопытные в военном деле новгородцы. Шутя разбила их небольшая горсточка, всего в 200 человек, закаленных в боях москвичей. И еще с большею добычею вернулись победители к своему князю. Полдесять тысяч серебра захватил московский государь на этот раз из Руссы…

Не успокоился город и после ухода врагов своих. Опять не прекращались разные невзгоды. Страшный мор не один год принимался косить народ ¹).

¹) В 1462 и 1463 гг. черная смерть истребила в Новгородской области 252625 человек, в 1467 г. в Руссе и Шелонской пятине погибло от мора 50000 человек.

Но хоть и много было невзгод, Русса в течение веков разрослась и растянулась во все концы. Понастроили богомольные рушане без счету церквей да монастырей. Лю­били они благолепие церковное да службу Божию. Ведь это была отрада для них во дни несчастий. Богател и город, хотя гибло в нем много народу. Выручала его соленая вода. Богатую казну наживали рушане через выварку соли. Недалеко за церквами Покрова да Знаменья широкою струею вытекала из-под земли солевая вода, а за Петропавловским монастырем она била из трех ключей. Понастро­или по всему городу и пригородам рушане солеварен, про­ложили к ним под землею деревянные трубы, чтобы всегда быль приток свежей воды от источников. Расчистили они соленые ключи, чтобы больше получать подземной воды. Еще около 1370 года раскопали они источник за Петропавловским монастырем, и сильною высокою струею, больше чем на 13 аршин, оттуда забила вода, место то было названо Голубицей. А варницы раскидались всюду — по берегам Порусьи, в Рогачевском конце, на Краснолукской улице, в слободе Морозовщине — на левом берегу Подисти.

Князья русские и монастыри старались приобрести солеварни в Ста­рой Руссе, а при Василии Дмитриевиче были устроены казенные солеварни и градирни, старорусцы же солевары обложены пошлинами. Прославилась поэтому Русса своим соляным богатством. Даже в вольном городе, недалеко от моста, устроили рушане свой соляной двор, а оттуда соль шла и в Ганзу, и к немцам, и на Русь. Вся почти Русь до­ставала старорусскую ¹) соль и платила за нее большие деньги. Один пуд стоил тогда 2 московских рубля (около 6²/₃ нашего серебр. рубля). Много прибылей получали солевары за свое соляное богатство. И город богател, расширялся, быстро поднимаясь из-под развалин. Не уменьшали его ни моры, ни разоренья. Только потише да поспокойней ста­новилось в нем после каждого несчастья.

¹) Например, в Новгородской грамоте В. Кн. Александром Михайловичем Тверским упоминается о соляной торговле с Тверью. Этою грамотою приказывалось с тверских гостей и купцов, приезжающих на старорусский промысл и для торговли солью взыскивать пошлины «по старине».

следующие главы