|
|
|
|
|
|
КНИГИ (виртуальный читальный зал)
Глава IV ГОРОД СОЛИ
По вопросу возникновения старорусских минеральных вод еще не сказано последнее слово. Большие масштабы выварки соли и огромный дебит рассолов приводили исследователей к мысли, что где-то на глубине имеются залежи каменной соли. По мнению же профессора А. М. Овчинникова здешние источники представляют собой выходы древних седиментационных вод морского происхождения, возраст которых насчитывает более 200 миллионов лет.
Русы и “королева пряностей”
Работая над историей древнейшего города России, невольно обращаешь внимание на тесную взаимосвязь между понятиями “русь” и “соль”. Согласно преданию, русы построили город при соляных источниках. Продвигаясь вдоль Ильменя, они встретили новые родники, появилось с. Русье (позднее Ручьи), за ним Новая Соль или Новая Руса на р. Мшаге при впадении ее в Шелонь. Успешно закончились поиски и к юго-востоку в районе Марево, от чего последняя стала называться Руса-Марево, а на р. Поле возникла вторая Новая Руса. В указанных населенных пунктах также велась добыча соли. Только в Новой Русе на Мшаге в конце XV в. на 25 дворов насчитывалось 22 солеварни! В Новой Русе на Поле соль извлекалась из двух источников неизвестной глубины, закрепленных трубами диаметром в 70 сантиметров. Эти не сверленые трубы были сделаны из досок, вплотную пригнанных деревянными связями — в виде сруба. Расположенные на небольшом расстоянии друг от друга, они соединялись на глубине полутора метров особым каналом — трубопроводом. Если верить преданию, оба источника на Поле, как и в Марево-Русе, были засыпаны литвою в набеге 1229 г. Но до сего времени над одним из них сохранился водоразборный колодец (2х2 м и глубиною 2,5 м), на дне которого можно видеть просачивающуюся кристально чистую соленую воду. Солеварение в далекие времена велось на базе естественного выхода минеральных вод. Промысел с глубоким бурением скважины развился в XIII — XIV вв. Наиболее древним источником здесь считается Озерный или Старый — неизвестной глубины, расположенный на территории курорта в северо-восточной части Верхнего озера. На дне последнего имеются еще два, закрепленных деревянными трубами диаметром 50 см. Добыча соли, варка ее в значительных размерах требовала особых приспособлений — варниц и больших затрат труда, что было доступно только князьям, боярам, монастырям, крупным купцам. Не случайно варницы киевского князя в Русе упоминаются в знаменитом своде древнерусского права — “Русской Правде” XI—XIII вв. 1269 г. В торговом договоре с Любеком и Готландом среди товаров, вывозимых из Новгорода на Запад, упоминается соль. Это могла быть только старорусская, как “самая лучшая”, — по словам Дж. Флетчера, и потому, что другая новгородская соль была у самого Белого моря. 1370 г. Первое упоминание о бурении артезианского колодца в Руссе с целью добычи соли. Исследователи водоснабжения в России — А. И. Штукенберг в 1878 г., Н. И. Фальковский в 1847 г. и другие подчеркивают, что здесь не только возникла, но и развилась русская самобытная буровая техника, отличная от китайской, египетской и западноевропейской. Бурение производилось деревянными штангами с железными наконечниками и креплением стенок скважин деревянными трубами. “Русский промысел” способствовал развитию и совершенствованию не только техники бурения артезианских колодцев, но и всего водопроводного дела, созданию уникальных гидротехнических сооружений. Опыт, накопленный веками, служил примером для многих городов Руси. 1403 г. Новгородские купцы-прасолы воздвигли в Русе храм Бориса и Глеба. Они считали этих святых своими покровителями. Рушане имели свой соляной двор в Новгороде близ моста через Волхов. 1409 г. Псковская летопись сообщает о цене на соль Русы: “на полтину полпяти зобницы (лукошко), а ржи шесть зобниц”. Так что соль была значительно дороже хлеба. Первые казенные варницы появились при Верхнем озере в 1424 г. Но трудились на них частные лица под присмотром приказчика. Производство росло и развивалось вплоть до царствования Федора Ивановича. Последний, как и его отец, пользовался здешними варницами и подтвердил старинное право иметь таковые новгородским монастырям: Юрьеву, Хутынскому, Николоостровскому, Михаилоклопскому, Духовскому, Деревяницкому и Спасопреображенскому. 15 государевых варничных мест упоминается еще в начале XVII в. 1446 г. В договоре с тверским князем Борисом Александровичем записано: “А в Русе имать у терерич гостиное по старине”. (Речь идет о сборе пошлин). Не что иное, как соль, привлекала сюда иногородних купцов. Их князья стремились добиться льгот... Где-то в эти годы княжеские тонники в Русе — Микита и Есип с братьями, Кузьма, Перфурий и Антон с братом — получили жалованную грамоту Василия II, в которой подтверждались льготы, данные им дедом — Дмитрием Донским и его отцом — “русьским промыслом промышляти, соль варити”, беспошлинно. 1470 г. В договоре Новгорода с польским королем Казимиром в одном из пунктов говорится: “...а держати ти десять варниц в Русе” (естественно, казенных). 1498 г. Опись посада Русы. Дошла до нас с серьезными дефектами. Но, как уже говорилось, по сравнению с другими городами здесь большие размеры дворов, насчитывающие от 3 до 10 взрослых мужчин! И подавляющее большинство хозяев платили позем или оброк солью. И не случайно самые богатые и влиятельные монастыри стремились приобрести земли и варницы в Русе, другие же добивались беспошлинной купли и продажи соли. 1513 г. Иосифо-Волоколамский монастырь получил грамоту, согласно которой имел право раз в год приезжать в Русу и закупать 150 возов (4500 пудов) соли беспошлинно. 1517 г. Немецкий дипломат Зигмунд Герберштейн в “Записках о Московии” подчеркивал, что в то время каждый (!) двор в Русе был варничным местом. Соляную воду подводили “каналами”. Источник находился среди застроенных кварталов, а расстояние до некоторых варниц, например в слободе Морозовщине на левом берегу Полисти, составляло до 1,5 км и более. В таких условиях некоторые каналы были открытыми. Но большинство, безусловно, закрытыми, так как с трудом добытые воды тщательно оберегались от загрязнения. Многовековое существование “русьских” промыслов не могло не сказаться на занятиях и быте сельского населения южного Приильменья. Крестьяне Демянского и Коломенского погостов поставляли особо качественные бревна для изготовления рассольных труб; крестьяне Рамышевского и Чертицкого погостов — сливальные варничные ковши, телеги, колеса, дровни; жители Славитинского, Должинского, Онежского погостов — драницы, тес, скалы (береста под тес) для крыш, которые быстро портились от соленых паров. В огромном количестве закупались рогожи и холст на “соляные меха” (мешки и кули). Главным источником денежных доходов подавляющего большинства жителей побережья сплавных рек были заготовка и поставка топлива для “русьских” варниц, которые насчитывались сотнями, и на каждую в среднем требовалось 1500 саженей дров. Значительный приработок давал и вывоз соли из Русы. 1540-е гг. Где-то в это время варницу в Русе приобрел даже Кирилло-Белозерский монастырь, хотя в несколько раз ближе были такие крупные центры соледобычи как Тотьма и Соль-Галицкая. 1554 г. Привилегию на ежегодную беспошлинную покупку 400 пудов соли получил северодальний Коневский монастырь Корельского уезда Новгородской губернии. 1588 г. Английский посол Джайлс Флетчер отмечал: “Соли в этой стране весьма много. Лучшая и в большом количестве добывается в Старой Руссе, где устроено много солеварен”. Да, в то время здесь было больше 500 варниц. Их обслуживали до двух десятков трубных соляных мастеров, рукавщиков, трубников, бочаров и ведерников. И, как говорилось, Руса платила самую значительную пошлину в государеву казну — 18 тысяч рублей “солью и другими произведениями”, то есть в полтора раза больше Москвы, в три раза больше Новгорода! В XVI — XVII веках в связи с оживлением торговых связей между областями и формированием национального рынка сильно возрос интерес к добыче и торговле солью. В это время, — писал в 1882 г. исследователь Ф. Остроумов, — “соляных источников искали точно золотоносных россыпей, открывая все новые и новые соляные места”. 1607 г. В Старой Руссе насчитывалось 1482 двора и 509 варниц и варничных мест. Огромная цифра, в других районах в таком сосредоточении не встречаемая. Обилие соляного рассола и простота его добычи способствовали широкому распространению промысла. Пространство земли от одного места до другого измерялось расстоянием между солеварнями. Судя по позему соли и количеству занятых рабочих, варницы были различного размера, так как платили от 0,5 до 5 размеров соли или 1:10. Однако, учитывая немалую стоимость постройки и оснащения варниц, невозможно принять на веру свидетельство 3. Герберштейна о их тождестве с дворами. Скорее всего, считают исследователи, во многих дворах были просто небольшие црены. Не случайно до второй половины XVII в., когда варили только в варницах — предметы именовали “цреннецкие”, будь то дрова или бревна, что складировали “цренники” в деревнях Перхино и Парфинский берег на Полисти, или пустые варничные места. Каждая частная варница преимущественно имела по одному четырехугольному железному црену в два аршина длиною (1,42 м), один шириною и в три четверти аршина глубиною. Варили преимущественно зимой, когда рассол был крепче, а значит, требовалось меньше труда и дров, и жители были более свободны. Разорение края и самого города отрядами Стефана Батория в 1581 г. в период Ливонской войны, голод 1603—1604 годов и моровое поветрие 1606—1607 годов подорвали экономику Старой Руссы. 335 варничных мест стояли заброшенными, из них 292 “старой пустоты”, то есть давней. Но в целом главный промысел уже в значительной мере оправился, действовали 174 варницы, из них 15 государевых, 9 монастырских и 150 посадских. Возрождались и ремесла, их обслуживающие. Как и в каждом значительном городе средневековья здесь было немало ремесленников. Но лишь пищевики отличались многочисленностью и разнообразием специальностей: хлебники, калачники, пирожники, шпанники (пекли оладьи), молодожники (солодовые напитки), винокуры и другие — 109 (!) человек или около половины занятых рукодельным мастерством, что еще более подчеркивает промысловый характер Руссы. Приезжавшие за солью торговцы и крестьяне, а также стекавшиеся из дальних мест работные люди являлись основными потребителями их продукции. У ц. Никольской в Городке размещался Большой торг, стояли лавки, “харчевные и шпанные избы”. Невдалеке, позади соляного озера, для приезжих содержали 10 (!) постоялых — “гостиных” дворов. 1608 — 09 гг. Захват Старой Руссы отрядом “тушинского вора”. Все хозяйство пришло в упадок. 1611 — 17 гг. Шведская оккупация. Город обезлюдел, солеварение прекратилось. 1625 г. Подробнейшая опись, составленная Александром Чоглоковым. Неоценимая характеристика соляного промысла того времени. “Город соли” отличался не только большим количеством варниц, но и широко разветвленной системой рассолоснабжения. Здесь было четыре соленых озерка, соединенных между собою деревянными трубами, которые расходились по всему посаду. Основным источником служило “ключевое” озерко подле церквей великомученицы Анастасии и апостолов Петра и Павла. В длину 100 сажен (233 м), в ширину 32 сажени (74 м) в одном конце и 6 сажен (14 м) — в другом. Его соединяла с другим “копаным” озерком 23-метровая труба и “копаная речка” длиною 276 м и шириною 14. Второе озерко находилось близ ц. Дмитрия Солунского. Из него труба шла на Городок, к десяти государевым варницам, и в Песий конец. Третье и четвертое озерки были ближе к реке и их трубы уходили за Порусью. Помимо озерков резервуарами, где скапливалась соленая вода, служили большие рознимальники, от которых шли трубы во всех направлениях. Самый большой был Емецкий (10х10 сажен), от которого шло семь труб, причем одна через Перерытицу, другая через Полисть. Существовало еще 250 малых рознимальников. Непосредственно у каждой варницы, или двух близких, ставились ульи — деревянные круглые чаны. Из них бадьями при помощи журавля выкачивали рассол и наливали в желоб, который шел в варницу. Эта сложная система, конечно, возникла не сразу. А какие искусные были мастера, ведь вода шла к варницам САМОТЕКОМ! К примеру, в том же Сольвычегодске, до времен Строганова, ее носили в варницы ушатами и ведрами. Трубы укладывались в ЗЕМЛЮ на глубину непромерзания. По “проходным” или “прогонным” шел рассол, по “спускным” удаляли с варниц отходы и пресную воду. И за всем следили трубные мастера — инженеры того времени. По сути, был настоящий промышленный городской водопровод. Трубы высверливались из толстых бревен с помощью специальных инструментов (“напарьи, что трубы вертят”, долота, тесла, буравы). Скреплялись между собой канатами, щели конопатились пенькой и заливались смолой. Медленно возрождался древний город и его соляной промысел. В момент переписи 1625 г. здесь насчитали всего 8 действующих варниц: одна государева, три монастырских и четыре посадских. Царю Михаилу пришлось издать указ о заселении Старой Руссы жителями других городов. 1631 г. Вышла в свет строгая царская грамота: “Кто учнет соль за рубеж продавать или кого с продажной солью поймают, быть казненным смертью без всякой пощады... в тех местах велим и повесить”. Для устрашения ее даже повторяли несколько раз. Но варницы уже строились “по-пермски” и “по-балахонски” в противовес “старорусским”. Правда, небезынтересно заметить, что в Балахне в это время среди 19 варниц (каждая имела название) одна именовалась “Руса”. Не исключено, что солепроизводство здесь налаживали подлинные мастера этого древнего промысла — рушане. Зачинателями новых методов солеварения в Старой Руссе были братья Веневитины. Еще в 1635 г. царь Михаил разрешил гостю Федору Веневитину и его тестю Савве Дубинскому восстановить в Руссе 6 заброшенных варниц. 1636 г. Декабрь. Льготную грамоту на устройство четырех солеварен близ соляного озерка и двора у ц. Параскевы Пятницы получил брат Федора, “московитин гостиной сотни” Парфений. Солеварение давало хороший доход, и недалеко от Княжьего ручья он поставил еще две варницы. И все они строились “по-пермски” и “по-балахонски”. 1643 г. Федору Веневитину отдали на откуп сбор соляной пошлины в Старой Руссе. 1646 г. Федор получил жалованную грамоту царя Алексея Михайловича, в которой ему ставилось в заслугу возрождение соляного промысла в Русе на новой основе, ибо “на его промыслы смотря, завели и другие”. В этом году по смете с государевой варницы “старорусского строения” предполагалось получить, как и в прошедшем, 156 рублей, 18 алтын, 1 деньгу за сваренные 2458 пудов соли. С варницы же “что устроена по-пермски” — 215 руб. 23 алт. 3 ден. (давала до 5 тысяч пудов). Она занимала площадь до 450 кв. сажен или в 6,5 раз больше первой. Здесь применялся предварительный подогрев рассола, что сокращало длительность варки с 7—8 суток до 4, а затем и одних, а выход увеличивался вдвое. Вошло в практику тщательное разделение труда. Если старую варницу обслуживали лишь варец и кузнец, то новую — варец, подварец, два водолея и дрововоз — подносчик, то есть 5 человек. 1649 г. Сбор соляной пошлины отдан на откуп сыну Федора Веневитина — Василию... 1650 г. Царь, по-видимому, живо интересовался состоянием солепроизводства в Руссе, ибо в очередной отписке воевода Афанасий Чоглоков сообщал, что откупщик Василий Веневитин и братья его Никифор и Афанасий собирают пошлину с 24 новых варниц, а “прежнего старорусского строения их нет”. 1654 г. Май. Будучи старым и бездетным, Парфений Веневитин просил разрешения царя отдать свои шесть варниц и двор у ц. Параскевы Пятницы “по себе и по родителям в вечный помин” Иверскому монастырю, который незадолго до этого по повелению патриарха Никона восстановил ц. Мины и рядом поставил подворье с целью организации соляного промысла. Ходатайство было поддержано патриархом. Вскоре к вкладным варницам монастырь построил еще пять и довел ежегодную добычу соли до 30 тысяч пудов. Солеварни были освобождены от пошлин и оброка. А когда иверцы вместо Холма и нескольких тверских сел, возвращенных государю, получили от Алексея Спасо-Преображенский монастырь, а затем одиннадцать погостов Старорусского уезда со всеми деревнями, крестьянами и угодьями, то есть 430 деревень, — у рушан-солеваров появился опаснейший конкурент, пользующийся недоступными им льготами. 1655 г. По повелению Алексея Михайловича старорусцы выехали в Псков с целью оказать помощь. Весьма довольные псковичи сообщали царю: “...соленова варенья мастер рушанин Анисимко Тарасьев показал нам, холопьям твоим, добрый опыт”. 1662 г. Посадские люди платили оброк с 36 варниц “пермского строения”, а варницы “старорусского” уже не упоминаются. Наиболее серьезным вопросом солеварения становились дрова. До середины XVII в. их заготовляли преимущественно в Околорусье, уплачивая в казну небольшой оброк. Иверский монастырь, монополизировав ближайшие к городу лесные угодья, поставил рушан в очень невыгодное положение и вызвал постоянные протесты и жалобы царю. По словам челобитных, монастырское солеварение наносило “большой ущерб и казенному”. Однако Алексей Михайлович все оставил по-прежнему. 1664 г. Очередную челобитную царю с изложением жалоб на помехи, чинимые Иверским монастырем, вместе с Веневитиными от имени всех солепромышленников Руссы подписал и иногородний гость Иван Буйков, имевший шесть варниц... 1678 г. На очередное челобитье Федор Алексеевич, находясь уже третий год на троне, подтвердил права Иверского монастыря, и предложил старорусскому воеводе Семену Ивановичу Друцкому не вмешиваться в их дела. По переписи этого года рабочее население Руссы, преимущественно занятое на соляных промыслах, составляло 533 человека или 58 процентов взрослого мужского населения (206 тяглецов, живущих “черной работой”; 262 работных, дворовых и “купленых”; 65 подсоседников). Это не считая крестьян окрестных деревень, прирабатывающих в городе. В конце XVII в. под влиянием конкуренции более дешевой волжской и соликамской соли старорусские промыслы, особенно частные, переживают застой и постепенно приходят в упадок. Круг покупателей сильно сузился. Большая часть гостей покидает Руссу. И. Буйков разорился, московитин Ф. Смывайлов погорел. Веневитины, не оставляя промысла в Руссе, приобрели варницы в Соли-Камской и, получая там большую прибыль, перенесли туда центр своей деятельности... Господствующее положение переходит к местной посадской верхушке. 1686 г. В ревизской “сказке” встречается владелец двора на посаде Иуда Петрович Погребов, по происхождению из купцов. Но имел он в уезде “поместье и вотчину”. И. П. Погребов и его брат Никита совмещали службу с соляным промыслом и торговлей. Их сыновья Иван и Прокофий скупали посадскую землю и варницы. С этого времени фамилия Погребовых не сходила со страниц истории Руссы. Она и увековечена в названии улицы. 1687 г. По выбору посадских государевыми варницами стал управлять купец Федор Сомров. Сам он, вероятно, имел всего одну варницу, но широко занимался торговлей и ростовщичеством, сын его Елисей — мыльным промыслом. Эта фамилия также прочно закрепилась в истории города. Сомровы неоднократно избирались городскими головами, и до сих пор старожилы помнят прекрасный парк — Сомровую рощу, вырубленную фашистскими оккупантами. В эти годы выделились рушане Бычатины. Старший, Мартин, родился в деревне, но жил в посаде с малых лет, женился на рушанке, владел двором, варницей, торговал. К середине следующего столетия трое Бычатиных уже держали пять варниц. После запрещения солеварения быстро переключились на торговлю льном и пенькой в Петербургском порту. Стали самыми богатыми купцами первой гильдии на то время в древнем городе. Однако были еще и иногородние. Среди них выделялся новгородский гость Семен Гаврилов, ведший большую торговлю со Швецией. Ему принадлежало восемь варниц. И он постоянно поддерживал посадских в борьбе с Иверским монастырем. 1693 г. Как уже было сказано, по пути в Архангельск Петр I остановился в Старой Руссе. Найдя частное солеварение в большом упадке, он, к неописуемой радости рушан, запретил беспошлинный отпуск соли и вообще лишил всех привилегий Иверский монастырь. По его же указанию местные власти должны были принять срочные меры к улучшению работы казенных солеварен на Белом берегу Перерытицы. 1704 г. В связи с Северной войной, идущей уже три года, и постройкой Петербурга в западном крае сильно повысился спрос на соль, что привело к временному оживлению ее производства. Однако Петр сразу же прислал указ с повелением описать старорусские промыслы и сдавать всю вывариваемую продукцию в казну. Так что соляная монополия фактически была здесь установлена задолго до введения во всей стране. Проведение в жизнь приказа поручалось бурмистру Семену Красильникову. Казна получала ежегодно свыше сорока тысяч рублей прибыли, покупая по 9 копеек за пуд и продавая в той же Руссе по 20. 1706 г. Рушане уже жаловались на задержку выплаты денег, отчего “чинятся убытки великие и в промысле остановка”. 1707 г. В очередной челобитной царю земский бурмистр и староста Руссы писали, что, обязуясь сдавать в казну соль по 9 копеек за пуд, посадские люди “уступили себе в наклад” и ныне питаются от промысла “с великою нуждою”. Жалуясь на постоянно растущие поборы и налоги, подчеркивали: цена “умалена немерно”, грозит “полное разорение”. 1709 г. Зимою было вывезено 97 тысяч пудов соли в Петербург, Тихвин, Ладогу, Новгород, Псков, Гдов, Нарву, Великие Луки, Торопец. Значительное количество продано в самой Руссе и уезде. Но весною город постигло стихийное бедствие: от большого разлива Ильменя потонули варницы, размыло печи, поломало црены, унесло много дров. Даже в июне в некоторых местах еще стояла вода. И рушане снова били челом царю, указывая на основную причину своих бед: низкие цены на соль, множество налогов и повинностей. Особенно отягощены “ямской гоньбой” и другими службами, на которые в предыдущем году было послано 74 человека. В текущем же — только в Петербург 174, в рекруты 18, да в самом городе занято 83... Правительство пошло на некоторые уступки, однако вскоре нанесло, наверное, самый страшный удар. 1710 г. “Для сбережения лесов” солеварение запретили. И власти бдительно следили, грозя жестокими карами. Иверский монастырь некоторое время еще варил оставшимися дровами. Затем ему разрешили перерубить восемь варниц, а “вновь дров и ими соль варить не велено под жестоким страхом”. Посадские, переключившись на другие занятия, сохраняли варницы в ожидании лучших времен. 1719 г. 11 декабря на очередное ходатайство Петр дал разрешение, но, заботясь о лесе, добавил: “Варить соль позволяется, только не токмо что заповедные леса, как выше писано, не употреблять на дрова, но и никакого лесу со Мсты и тех рек, которые впали во Мсту, и заказные деревья...”. И все это под угрозой “разоренья и галерною работаю вечно”. Даже с учетом грозного приказа промыслы быстро возрождались. Уже в следующем году действовало 16 варниц, в 21-м — 60, к середине тридцатых — до ста. Но вместе с тем снова начали поступать жалобы на низкие закупочные цены, установленные казной. 1723 г. От имени посадских Карп Коростынский писал Петру, что целовальники продают соль по 10 алтын (30 коп.) за пуд, а солевары получают всего 3 алтына 3 деньги (10,5 коп.) и оттого “пришли в оскудение и выварки умножать нечем”. Надо бы по 5 алтын за пуд. И в заключение: “Вели, государь, выварочную нашу соль продавать нам самим и на товары менять свободно”. 1724 г. По указанию Камер-коллегии в Руссе провели обследование: “во сколько обходится пуд соли самим промышленникам?”. Установили, что с покупкой дров и наймом работных людей, с приложением таможенных и “трехденежных” пошлин, которые в казну берутся, пуд стоит 13,5 копеек. Однако прошло еще целых восемь лет, прежде чем была установлена эта закупочная цена! 1726 г. 24 декабря, учитывая упадок солеваренной промышленности, изыскивая меры пополнения оскудевшей казны, правительство решило апробировать в Руссе и отмену монополии. Кроме государевых и монастырских, варницы были отданы на оброк с выплатой в казну с каждой ежегодно 350 рублей. И продавать обязаны были в определенных Камер-коллегией городах. Вслед за тем издали “Устав о соли”, по которому владельцы “запустелых варниц” должны были возобновить промысел или уступить их более состоятельным, в противном случае угрожали продажей с публичного торга... Однако надежды не оправдались, доходы все уменьшались... 1731 г. Соляная монополия была восстановлена. Возвращаясь к прежнему порядку, казна установила годовую норму промысла. Пермские должны были вываривать не менее 4 миллионов пудов в год, Балахнинский Солигалицкий и Северные промыслы — по 600 тысяч пудов, а древнейший Старорусский — 312360 пудов. Определили и районы сбыта. Старорусцы должны были снабжать Петербург, Кронштадт, Шлиссельбург, Нарву, Гдов, Новгород, Ладогу, Великие Луки, Торопец, Тихвин, Псков, Порхов... По сравнению с XVII в. их рынок значительно сузился. 1741 — 43 гг. Спрос на соль резко возрос с размещением войск на западной границе в связи с русско-шведской войной. Уже через несколько месяцев из Ладоги просили прислать дополнительно три тысячи пудов из Кронштадта – увеличить завоз до пятнадцати тысяч... Старорусского комиссара Ивина просили принять все меры для увеличения выварки. 1744 — 45 гг. Спрос не падал. Щедро раздавались ссуды на возобновление и расширение варниц. Однако в целом положение на Старорусском промысле было далеко не блестящим. 1752 г. На 1 января, судя по сообщению в Соляную контору, действовало всего 39 варниц, 20 стояло “впусте”, разорились и прекратили производство “по скудности” 17 рушан-солеваров. 1763 г. 22 апреля, пожар уничтожил все деревянные строения города. “Частному солеварению, – докладывал губернатор Я. Сиверс, – нанесен непоправимый удар!”. 1765 г. Выше уже говорилось, что выходы соленой воды привлекли особое внимание ученых Петербургской АН. Старую Руссу посетил академик Леман. Через два года побывал натуралист Гмелин. Добавим, что при описании здешних минеральных вод он, на заре зарождения гидрогеологии сказал о возможной связи их с Валдайскими горами.
Самое крупное предприятие губернии
Восстановить полностью здешнее солеварение было невозможно, да такой цели и не ставилось при все увеличивающейся более дешевой продукции волжских и соликамских промыслов. Однако пока еще оно было крайне необходимо для обеспечения Новгородской и Псковской губерний, да и помощью самому “Городу соли” после всепожирающего пожара. Посланный в Старую Руссу генерал-квартирмейстер Боур пришел к выводу, что воспроизведение казенных солеварен на Белом берегу Перерытицы — это не решение проблемы: участок весьма ограниченный, к тому же в самом центре города. И он выбрал юго-западную окраину города на правобережье Полисти. 1771 г. 15 февраля вышел указ, и под руководством Боура началось строительство в то время самого крупного предприятия в губернии — Солеваренного завода, — с применением в этой отрасли всех заграничных новинок, позволяющих давать продукцию круглый год. Соленая вода с Верхнего озера, бывшего “Государева”, созданного на месте естественных источников, подавалась самотеком (!) через реки Порусью и Перерытицу по деревянным трубам. Выходы последних можно еще встретить на левом берегу Перерытицы, да и сами они до сих пор обнаруживаются на всем протяжении более чем в 2,5 км (см. схему). Проработав несколько лет, управляющий решил дать дополнительный приток в “Государево” озерко. Для этой цели всего в трех саженях к западу от насыпи, окаймляющей собирающий бассейн, пробурили скважину. Новый артезианский колодец или “Боуровскую шахту” обнесли деревянным срубом, из коего соленая вода по трубе поступала в озерко. Однако для повышения производительности завода требовалось максимальное сгущение рассола, выпаривать прямо из воды источников — дорого из-за огромного расхода дров. Вымораживать — очень хлопотно. Академик же И. Г. Леман, выше упомянутый, еще пять лет назад разработал особый метод градирования (от нем. gradiren — сгущать). Его-то Боур и взял на вооружение. Доставляемую воду поднимали насосами на четырехсаженную галерею очищенных древесных ветвей, где она равномерно распределялась по всей длине в 150—250 сажен. Оттуда медленно по прутьям стекала вниз и собиралась в приемник. Из него подавалась на вторую подобную. И так далее проходила через все 19 “градирен” общей протяженностью до восьми верст. Сконцентрированный или “маточный” рассол, из которого одновременно с испарением воды оседали на ветках гидроксид железа (охра) и гипс, поступал в варочный цех. В нем находилось 18 больших железных цренов. Здесь соль выпаривалась и кристаллизовалась. Из одного кубометра воды получалось до 17 килограммов соли. Для приведения в действие насосов на правом берегу Полисти возвели шлюз и “машинный дом” с шестью водовращающимися колесами. Выпуск продукции постепенно, но неизменно повышался. 1779 г. А южное Приильменье продолжало интересовать ученых. В июле путешествие из Петербурга через Сольцы — Мшагу — Коростынь — Старую Руссу — Валдай совершил академик К. Г. Лаксман, минеролог. Четыре дня были употреблены на рассмотрение местности около Руссы. Береговые отложения юго-западного побережья Ильменя, рек Псижа и Пола, а также местные соляные источники натолкнули ученого на вывод, что “здесь ранее было дно великого озера или морского залива”. 1780 г. Июнь. Выше уже рассказывалось, как Старую Руссу посетила Екатерина II, как знакомилась с солеваренным заводом. Не забыла высокая гостья древний город и в столице, пожаловав ему герб, символизирующий солеварение. 1781 г. К глубокому сожалению Екатерины, не говоря уже рушан, скончался строитель и первый управляющий солеваренного завода Боур. Обширное дело “временно” поручили губернатору Н. П. Архарову. Вместе с тем, по указанию императрицы, сюда для обучения новому “градирному делу” прислали пятьдесят мальчиков из Петербургской и Новгородской гарнизонных школ. 1782 г. Хорошо отлаженное производство продолжало приносить плоды. Старую Руссу по-прежнему величали “Городом соли”. Вышел указ о распространении опыта на все промыслы России. Пермский генерал-губернатор Кашкин сам ездил за ним, в результате чего и появилось определение казенной палаты: “варницы и амбары строением производить по старорусскому маниру”. 1785 г. Управляющим завода Сенат назначил члена Государственной Берг-коллегии Ф. Л. Канкрина. Немец по происхождению, он отличился не только в делах Старой Руссы, но уже был одним из творцов русской теоретической геологии. Именно в этом году АН начала издание его большого справочно-учебного труда. В десятом томе, названном “О науке солей...” ученый в предисловии писал с надеждой, что “каждый учитель, хотя бы он и не имел о соляном деле мастерского сведения, совершенно разуметь может”. 1786 г. Летом в течение десяти дней завод обследовал, а в следующем году опубликовал подробное его описание, ученый И. А. Гюльденштедт. Особое внимание обращалось на сложное градирное хозяйство и водоподъемные механизмы. Екатерина II постоянно интересовалась предприятием и даже послала специальное распоряжение генералу Архарову: “...дабы мнения и представления Ф. Канкрина, как человека обширных по соляной части знаний, уважаемы были”. 1800 г. Франц Канкрин взял в помощники сына Егора 26 лет. Надежды на его высокие инженерные способности оправдались. Так, для поддержания постоянного уровня в Полисти и бесперебойной работы “машинного дома”, под его руководством в верховье реки у озера Полисто была сооружена плотина. Благодаря этому и другим усовершенствованиям, выварка соли удвоилась, завод достиг подлинного расцвета. Взошедший вскоре на престол Александр I не мог не отметить “заботы и хлопоты” администрации по повышению результативности “русского промысла”. Младшего Канкрина ждало большое будущее. Незадолго до Отечественной войны 1812 г. покровителю их семьи Аракчееву удалось выдвинуть его на должность интенданта армии, приблизить к царскому двору, а там уже недалеко было и до министра финансов. Особенно понравились царю его соображения по выходу из экономического кризиса после войны через организацию военных поселений. 1804 г. В трудах АН были опубликованы “Записки путешествия по западным провинциям” академика В. М. Севергина, выдающегося минеролога и химика. Целых десять страниц Василий Михайлович посвятил описанию юго-западного побережья Ильменя и солеваренному заводу. Снабдив сие чертежами, ученый подчеркивал: “Старорусское солеваренное заведение весьма полезно казне”. 1805 г. Путешествие в Приильменье совершил академик Н. Я. Озерецковский и опубликовал в трудах АН “Обозрение мест от Петербурга до Старой Руссы и на обратном пути”, где довольно подробно изложил историю солеварения второй половины XVIII и начала XIX века. Ученый сожалел, что с вываркой соли в Околорусье истреблено много лесов. 1814 г. Выварка соли достигла 166 тысяч пудов и цена каждого из них снизилась до 37 копеек. Но труд здесь поистине был каторжным. Рабочий день начинался ранним утром и кончался с наступлением темноты. В сырости и холоде, пронизывающем до костей, на наружных работах; в невыносимой жаре, окутанные плотным паром у железных цренов, работали солевары. Натруженные тяжким трудом руки, несмотря на плотные “вариги” — рукавицы, саднило от всепроникающих соляных паров. Несмотря на приличную зарплату, охотников сюда не находилось. Поэтому кроме казенно-мастеровых было немало и пришлых людей, выполняющих самые тяжелые работы. Жили рабочие в заводской слободке, в специально построенных бараках. Постепенно некоторые осваивались, приобретали участки, строили дома. Но больше уходили... 1823 г. 9 июля Старую Руссу посетил Александр I. Он побывал на солеваренном заводе. Как и бабка Екатерина, поднимался на одну из градирен и обозревал лежащий перед ним город. Спокойно выслушал объяснения уже пожилого Франца фон Канкрина. Но царю было не до производства, все мысли были заняты введением военных поселений. Лишь не забыл поздравить отца с назначением его сына министром финансов. 1824 г. 13 марта по “Высочайшему указу” Аракчеев открыл в Старорусском уезде военное поселение двух гренадерских дивизий, о чем подробно рассказывается в следующей главе. Летом, отыскивая следы каменной соли, здешними минеральными водами интересовался горный инженер И. П. Чайковский, отец гениального композитора. В статье, опубликованной в следующем году в Горном журнале, он дал довольно подробное “Описание Старорусского солеваренного завода”. Ученый подчеркивал, что “происхождение соляного промысла и начало его теряется в глубокой древности”, а “солевары в прохождении и устроении рассолоподъемных труб весьма искусны”. Чайковский кроме 19 градирен, обращал внимание на 48 деревянных насосов, машинный дом с шестью водовращающимися колесами, которые приводили во вращательное движение “12 коммуникационных линий, идущих по разным направлениям”. Благодаря им, энергия текучей воды передавалась на расстояние от нескольких сот сажен до версты. “На сем пространстве вращающиеся коммуникации поддерживаются глаголями”, г-образными опорами. У насосов вращательное движение штанг системой рычагов превращалось в колебательное, приводящее в действие нагнетательные поршни. Управляющего Чайковский в живых не застал и, отдавая ему должное, подчеркивал: “Сам Соляной завод усовершенствован и поставлен на степень отличного заведения в России с 1800 г. трудами и попечением покойного действительного статского советника Ф. Л. Канкрина”. Поскольку Старая Русса стала центром удела военных поселений, новым управляющим был назначен подполковник Прянишников. Строжайшая дисциплина пришла и сюда. Для наказания применялись и розги, исполняемые воинской инвалидной командой, несущей охрану предприятия под руководством офицера. И все равно чернорабочие были в дефиците, хотя и присылали поселян “за большую провинность”. 1825 г. 4 февраля Городская дума получила право посылать сюда мещан за недоимки. 1833 г. 20 июня, на территории завода началось бурение в поисках исходного продукта на месте. Через три года на глубине свыше 115 сажен нашли рассол добротою в 2,25 лота (около 26 граммов). Им и стали пользоваться для солеварения. Рядом с “Царицынским”, всего в 45 метрах был пробурен источник “Екатерининский”. Он закреплен такой же деревянной обсадной трубой диаметром 50 см. Но скважина доверху заполнена камнями. Глубина ее неизвестна, как и время бурения. Предполагают, что при отсутствии достаточной механизации работ параллельная скважина с непрерывной водооткачкой была одним из элементов самого бурового процесса. Однако, несмотря на то, что соленую воду стали брать на месте, выпуск продукции вскоре начал падать. Ветхие старые градирни не давали должного уровня концентрации рассола. Да и люди, работавшие в каторжных условиях, не были заинтересованы ни в увеличении продукции, ни в сохранении заводского имущества. 1837 г. Количество вывариваемой соли упало до 154 тысяч пудов, а расходы возросли до 50 копеек серебром за пуд. 1845 г. Впервые встречается упоминание о перестройке двух градир и запасных шлюзов. Это несколько увеличило добычу. 1854 г. “Новгородские губернские ведомости” опубликовали заметки академика Э. И. Эйхвальда о первых биологических исследованиях Старорусских солевых водоемов. Через год в четырех номерах газеты подавались результаты его “Путешествия по Ильменю и окрестностям Старой Руссы”. Местные жители, — подчеркивал ученый, — “еще в древние времена занимались добыванием соли из источников города и окрестностей”. Истребление же лесов вокруг Ильменя с одной стороны уменьшило опасность наводнений во время разлива рек, с другой — привело к заболоченности почв в Околорусье. Соответствующее место здешнему природному богатству Эйхвальд уделил и в статье “О минеральных водах России”, напечатанной в Военно-медицинском журнале № 6, I860 г. 1857 г. 16 марта вышел указ об упразднении предприятия и переводе казенно-мастеровых рабочих на Олонецкие горные заводы. Однако, при добыче около 100 тысяч пудов, оно еще функционировало некоторое время, арендованное Мокеевым за 15 тысяч рублей серебром, ежегодно вносимых в удельное ведомство. 1869 г. “Русский промысел” прекратил свое существование. Но энергия водного потока “Царицынской” скважины использовалась вплоть до июня 1941 г. Здесь работали три мельницы. Сейчас же дебит этого источника наибольший из всех действующих — около 74 литров в секунду — совершенно не используется. Так закончилось МНОГОВЕКОВОЕ СОЛЕВАРЕНИЕ, оказавшее большое влияние на экономическую и социальную жизнь окрестного населения. Работа на промыслах, поставка для них дров, лесоматериалов, угля, холста и прочего, в значительной мере способствовали росту и развитию товарно-денежных отношений не только в Старорусском, но и Новгородском, Торопецком и других уездах. Старорусские солевары делились многовековым опытом, помогали налаживать производство в других регионах, в частности, в Балахне. В то же время сами следили за новинками и своевременно внедряли их в жизнь с помощью тех же братьев Веневитиных. Этой же политики придерживался с самого начала своей деятельности в Руссе Иверский монастырь. Не случайно здесь построили и первый казенный солеваренный завод с использованием всех новинок заграничной техники, с которого брали пример другие. Даже специальный указ был издан с требованием строить “варницы и амбары по старорусскому маниру”. На рубеже 70-х годов прошлого столетия с солеварением было покончено, на смену “Городу солеваров” уже шел “Город-курорт”. Но в годы тяжелых испытаний гражданской и Великой Отечественной войн старорусцы и окрестные жители вспоминали древний промысел и кустарным способом добывали “королеву пряностей”.
|
|
|||||||||
