ПРАВОСЛАВНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

РЕДАКЦИЯ АЛЬМАНАХА

ПОПЕЧИТЕЛИ

ДИЗАЙН-СТУДИЯ

СХЕМА СТАРОЙ РУССЫ

СПРАВОЧНОЕ БЮРО ГОРОДА

ПОГОДА В РЕГИОНЕ

ССЫЛКИ

КНИГИ

(виртуальный  читальный зал)

И. Н. Вязинин Кандидат исторических наук   Старая Русса в истории России Новгород “Кириллица” 1994

1801 г. 12 марта. Новый век начался новым царствованием. Жители обеих столиц ликовали. В манифесте Александр I обещал править “по законам и по сердцу августейшей бабки... Екатерины II”. Ему едва исполнилось 23 года. Александр с детства был любимцем бабки, которая неприязненно относилась к сыну Павлу, желала сделать внука наследником.

Подобно отцу, Александр стремился к укреплению своей абсолютной власти, но в отличие от него умел выжидать, действовать в обход, прислушиваться к настроениям в обществе. Правление он начал с устранения крайностей павловского деспотизма и тем привлек к себе симпатии дворянства, пробудил неясные либеральные надежды.

Преобразование Сената и учреждение министерств были крупнейшей административной реформой. И если семь министерств лишь заменили устаревшие коллегии, то восьмое — народного просвещения (культуры) — было создано впервые. Высшим правительственным учреждением стал Комитет министров.

Идя навстречу нарождающейся буржуазии, через каких-то восемь месяцев издал указ, позволяющий и не дворянам покупать “ненаселенную” землю. В условиях густонаселенного Старорусского уезда оговорку, естественно, обходили. Иначе невозможно объяснить, каким образом уже во второй половине столетия здесь насчитывалось до двух десятков не дворян, владеющих немалыми имениями. Среди них купцы: Садовский, Стальнов, Захаров — по 2-3 тысячи десятин! “Крестьяне” Андрианов, Борисов, Федоров, Федотов — от 1 до 1,5 тыс.

Александр решился начать и обсуждение проблем крепостного права. Деятельность бабки Екатерины была целиком направлена на активное закрепление крестьян. Павел I сделал первую попытку регламентации, установив трехдневную барщину. Но указ был изложен неясно: то ли нельзя заставлять работать больше, то ли просто не рекомендовалось. Предметом обсуждения стали: запрещение торговли крепостными без земли, ограничение права отрыва крестьян от земли и превращение их в дворовых, регламентирование повинностей в пользу помещика, право последних при желании отпускать крестьян на свободу.

Однако законодательные итоги благих намерений нового царя ограничились прекращением раздачи государственных крестьян в собственность помещикам, запрещением продажи людей на ярмарках, отменой барского права самим ссылать на каторгу. Наиболее радикальной мерой был указ о “вольных хлебопашцах”.

1803 г. Февраль. По принятому указу помещик мог за плату или бесплатно отпустить на волю, но обязательно с землей: правительству нужны были исправные плательщики податей. Однако для большинства помещиков отказ не только от крестьян, но и земли означал разорение, и они требовали непосильную сумму платежей... В итоге в вольные хлебопашцы ушло всего 50 тысяч душ мужского пола.

И все же это был первый царский указ, предусматривающий не дальнейшее закрепощение, а частичное ослабление крепостного права. Казалось, возрождались надежды либералов. Бывший новгородский губернатор Яков Сиверс послал Александру свой проект по улучшению положения крестьянства, когда-то предложенный Екатерине. Но и на этот раз практически не получил ответа.

Участие России в антинаполеоновских коалициях отодвинуло внутренние вопросы. И далеко не случайно на первый план в окружении царя выплыл граф Аракчеев, вызванный в 1803 г. из Грузино, где жил после смерти Павла. Он стал самым близким царю человеком, и постепенно сосредоточил в своих руках руководство Государственным советом, Комитетом министров и Собственной императора канцелярией, был единственным докладчиком царю по большинству ведомств...

С 1817 года граф Аракчеев — главный начальник военных поселений. Это — одна из самых мрачных страниц в истории Старой Руссы и уезда.

1805 г. Построение каменного храма Петра и Павла на месте обветшавшей древней ц. Параскевы Пятницы близ старой Торговой площади. Приделы в честь Нила Столобенского и мученицы Параскевы.

Открытие духовного училища при Спасо-Преображенском монастыре.

В. Пылаев в книге “Старая Русса” пишет об училище: “...оно начало действовать в то время, когда особенно сильно сказывалось еще непонимание пользы систематического школьного обучения и пришлось выдержать вследствие этого трудную борьбу”.

1806 г. Весною, во время обычного разлива, вода поднялась так высоко, что затопила большую часть города. В течение трех дней (4 — 6 апреля), когда вода особенно бушевала, в Коломце снесло и казармы, и конюшни. И только 12-го она успокоилась.

1807 г. Холодная зима, засушливое лето. Неурожай. 8 июля — заключение тяжелого Тильзитского мира и союза с Францией, вызванное поражениями русских войск при Аустерлице, а затем Фридланде. Александр вынужден был согласиться на создание Великого герцогства Варшавского, нужного Наполеону в качестве плацдарма против Пруссии, Австрии, и, многие понимали, — России.

1808 г. Февраль, начало русско-шведской войны. В древнем городе еще хранились воспоминания о давних оккупантах, и рушане, естественно, не остались безучастными. В течение нескольких дней было собрано и передано правительству 10 тысяч рублей, оказана значительная помощь в доукомплектовании Нежинского драгунского полка, квартировавшего в городе. Но война затянулась, и мещане направили в ополчение 89 ратников, а купцы дополнительно собрали 7530 рублей.

В Старой Руссе и уезде готовились армейские резервы, располагалось одно из шести рекрутских депо второй линии, призывалась молодежь из государственных крестьян. Дело было новое, достаточно неорганизованное. Так, местные новобранцы, оторванные от квартир на каждые шесть дней в неделю, питались принесенными с собой продуктами, то есть сухим хлебом и водой. А тут еще такие “держиморды” как командир 4-й роты подпоручик Засенко, отличавшийся мордобитием и рукоприкладством. С понедельника до субботы держал рекрутов на ротном дворе в Великом Селе и, отпустив вечером, воскресным утром вызывал для участия в “парадах”, держа целый день “во фрунте”...

Наступившая зима оказалась на редкость длинной и суровой, что было весьма благоприятно для русских войск, дав им возможность перейти в Швецию двумя путями по льду: по Кваркену (средней, более узкой части Ботнического залива) и через Аландские острова к Стокгольму.

1809 г. 3 мая. Командир Старорусского запасного депо майор Гормашевский доносил военному министру Аракчееву о побеге в течение апреля (!) 23 рекрутов Виленской и Тверской губерний и о задержании 19-ти, имевших намерение бежать.

По приказу графа посланный им полковник Козен и назначенный губернатором князем А. В. Васильчиковым судья, капитан Рудометов, произвели “строгое и аккуратное следствие”. Оно показало, что все недовольство 4-й роты объясняется “дурным поведением” Засенко. Последнего до приказа по делу Козен вынужден был посадить под арест.

5 сентября Швеция вынуждена была заключить мир. Финляндия на правах особого “великого княжества” вошла в состав Российской империи, что имело важное значение в обеспечении безопасности Петербурга и Прибалтики. Но надвигалось и более, тяжелое время — смертельной схватки с Наполеоном, возомнившем себя владыкою мира и готовившем огромную армию вторжения.

Осень. Обильный урожай по всей стране, “Даже в Петербургской губернии”.

1810 — 11 гг. Очень холодные зимы в северной части России. В городе на Неве морозы доходили до 38°. В Москве замерзала ртуть. Но все умы занимала подготовка к войне с французами. К концу 1811-го года уже почти вдвое увеличился контингент регулярной армии, шла передислокация войсковых соединений в приграничные области.

И все же сдержать натиск многотысячной, закаленной в боях наполеоновской рати на первом этапе войны не удалось.

1812 г. И снова снежная, морозная зима, в январе до 40°. Лето сухое.

12 июня (по старому стилю), форсировав Неман в окрестностях Ковно, “великая армия”, до шестисот тысяч солдат, вероломно ворвалась в Россию. Наполовину меньшие силы русских героически вели неравный поединок, срывая стратегические замыслы Наполеона. Последний их и не скрывал:

“Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если овладею Петербургом, я возьму ее за голову; заняв Москву, я поражу ее в сердце”.

С самого начала война приобрела для русских людей характер отечественной, народной.

6 июля Александр I, находясь в военном лагере близ Полоцка, подписал Манифест с призывом о создании ополчения: “...Народ русский! Храброе потомство храбрых славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремляющихся на тебя львов и тигров. Соединитесь все со крестом в сердце и с оружием в руках, никакие силы человеческие вас не одолеют!”.

Народные ополчения! Они собирались в помощь княжеским дружинникам еще в Древней Руси. Благодаря их отваге, осуществил свой дерзкий план разгрома немецких рыцарей Александр Невский на Чудском озере. Бесстрашно бились ополченцы с золотоордынскими захватчиками, громили польско-шведских интервентов в ополчении, собранном Скопиным-Шуйским в Новгороде. Но, конечно, самой яркой и героической формой борьбы народных масс против иноземных захватчиков было партизанское движение, о котором в районе Старой Руссы в XIII и ХVII вв. уже говорилось. Высокий патриотический подъем охватил новгородцев.

16 июля, через девять дней после обращения государя, принимавший живое участие в формировании новгородского ополчения поэт Г. Р. Державин писал члену Государственного совета В. С. Попову: “Мы в дворянском собрании, по случаю экстренного требования хлеба, муки, овса и круп, положили оных купить и доставить более 150 тысяч четвертей, да войска представить 10 тысяч человек, одетого и на нашем содержании... Только просим оружия...”. Последнее было прислано, но оно досталось лишь каждому третьему, остальные готовились разить врага не ружьем, а пиками и топорами.

Заявка по ополчению была значительно перекрыта: вступило до 11 тысяч человек, в том числе свыше тысячи рушан. С особым рвением стремились помещичьи крестьяне, надеявшиеся самоотверженной борьбой и победой над врагом добиться своего освобождения от крепостной неволи. Было сформировано 12 дружин, объединенных в 4 бригады. Рушане составили 4-ю дружину, немало их вместе с демянцами вошло в 10-ю и 12-ю. Комплектование проходило в Новгороде.

Офицерский состав, избранный уездным дворянским собранием, преимущественно состоял из мелкопоместного дворянства: лишь Бороздин имел 149 душ, Болтин — 47, Аничков — 30, а остальные — не более 10 душ. Крупные помещики предпочитали отсиживаться в своих имениях. Оставшиеся дома приносили то, что могло сгодиться в боях и походах, собирали деньги на содержание ратников. Купцы Старой Руссы пожертвовали от 3 до 7 тысяч рублей каждый, некоторые мещане отдавали последние фамильные драгоценности.

29 июля на пополнение петербургского гарнизона из Руссы было отправлено 8 эскадронов.

25 августа по приказу М. И. Кутузова, все резервные войска из Руссы выступили к Москве и в дальнейшем принимали активное участие в боевых операциях.

26 августа в окрестностях Можайска при с. Бородино русские войска дали генеральное сражение наполеоновской армии. Кровопролитное сражение длилось весь день. В 8-м часу утра во время третьей атаки Нея на Багратионовы флеши Новгородский кирасирский полк контратаковал французов и, опрокинув кавалерийскую бригаду Брюера, произвел в ней “великое поражение”. Затем полк принимал участие в отражении еще двух атак Нея на флеши...

Итак, в погоне за желанным генеральным сражением, Наполеон дошел до Подмосковья, но не смог разбить русской армии, нанесшей ему громадный и невосполнимый урон, от которого он уже не оправился. Однако некоторое время Бонапарт еще двигался как бы по инерции вперед, к заветной цели похода — к Москве.

2 сентября. Желая сохранить и усилить армию, готовя хорошо задуманное контрнаступление, Кутузов оставил столицу. Вместе с войсками уходило мирное население. Основными силами была закрыта Калужская дорога, прегражден путь врагу в южные губернии, имевшие продовольствие и фураж.

Расчеты гениального полководца оправдались. Со всех сторон к нему стекались резервы, в том числе и сугубо народные. В одном Новгороде за каких-то два месяца (!) сформировали уже более половины заявленного ополчения.

15 сентября после напутственного молебна на площади у Софийского собора выступили в далекий путь первые три дружины полковника И. С. Головина. Боевое крещение они получили при взятии Полоцка. Руководивший операцией генерал Витгенштейн писал в донесении: “Сбросив с себя армяки, ратники выбегали из цепи, устремлялись в рукопашный бой, дрались прикладами и топорами, как разъяренные львы”.

22 сентября на фронт выступила Вторая бригада отставного лейб-гусарского полковника Александра Андреевича Погребова (сына старорусского купца) в составе 4-й, 5-й и 6-й дружин. Через Порхов — Великие Луки 17 октября прибыли в Полоцк. В течение десяти дней завершили формирование, получили недостающее оружие. Оставив 5-ю дружину для восстановительных работ в городе и сопровождения пленных французов. Погребов двинулся на Чашники в ставку Витгенштейна.

7 октября. Наполеон осознал безвыходность своего положения и на 35 день пребывания в Москве медленно двинулся на юго-запад к Калуге. Но у Малоярославца русские войска преградили ему путь. В ожесточенном сражении они окончательно захватили у врага инициативу и заставили его повернуть на разоренную Смоленскую дорогу. Началось отступление неприятеля, окруженного всеобщей народной ненавистью, истребляемого партизанами и неумолимо преследуемого победоносной армией.

Зима и совершенное расстройство снабжения усилили бедствия французов. Переправа через полузамерзшую Березину под огнем русской артиллерии закончилась новым страшным поражением. Отступление превратилось в бегство жалких остатков “великой армии”, какой она считалась всего пять месяцев назад. Старорусцы принимали участие и в сражении при Березине.

15 ноября войска Витгенштейна атаковали противника у Старого Борисова. В сражении особо отличилась 4-я дружина Новгородского ополчения, находившаяся в авангарде. Семь пулевых и штыковых ран получил Александр Погребов, но не покинул поля боя, пока восьмая не оборвала его жизнь. Жестоко отомстили врагу земляки за смерть своего бесстрашного бригадного начальника. “С отменной храбростью и неустрашимостью командовал дружиной” зауряд-майор Николай Прокофьевич Фетцов. 11 человек было представлено к награде.

16 ноября с рассвета начался бой под д. Студенкой, где отступавший в панике Наполеон под прикрытием контратаки начал переправу через Березину. Убийственным огнем и штыками отбросили вражескую пехотную бригаду русские солдаты и ополченцы. Не имела успеха и атака полка гусар. Лишь ночью окончательно затих бой, в котором снова отличились новгородские ратники. 40 человек 4-я и 6-й дружин были награждены.

В первых числах декабря в город Сураж прибыла Четвертая бригада Новгородского ополчения под начальством полковника лейб-гвардии Семеновского полка старорусского помещика Николая Петровича Дирина. Таким образом, в армии Витгенштейна уже действовало Новгородское ополчение в полном составе.

1813 г. 1 января. Очистив страну от неприятеля, армия-победительница перешла границу, неся на своих знаменах освобождение от наполеоновской Франции соседним с Россией государствам.

8 февраля была взята крепость Пиллау. В боях принимали участие старорусские ратники.

12 марта Новгородское ополчение включилось в кровавое сражение за Данциг и в последующей блокаде его постоянно находилось “в передовой цепи на аванпостах в неоднократных перестрелках с неприятелем”. Было предпринято и несколько безуспешных штурмов. В этих боях погибло немало рядовых ратников и офицеров, в том числе полковник Дирин.

29 декабря Данциг сдался. Почетное право доставить ключи от крепости в Ставку русской армии предоставили командующему Новгородским ополчением генерал-майору А. А. Жеребцову.

Окончилась тяжелая кровопролитная война на территории России. По многим городам были разосланы изнуренные холодом, голодом, военными невзгодами французы. Присланы они были и в Старую Руссу. И именно в это время здесь вспыхнула холера. Она скосила немало пленных, а потом перебралась на рушан. К счастью, эпидемию удалось предотвратить.

1814 г. 22 января последовал указ о роспуске ополчения. 8 июня Старорусцы в числе немногим более трех тысяч ратников, вернувшихся с полей сражений, вступили в Новгород, торжественно встречающий их красным звоном колоколов. Хотя был понедельник, Псковскую слободу заполнило видимо-невидимо народу. Ратники сошли с подвод и следовали пешком под мелодию кремлевской звонницы, исполнявшей целый гимн “Коль славен”.

На площади отслужили молебен в память павших. Многочисленные приветственные речи выслушали, боевое знамя в Софийский собор передали. Затем — праздничные столы и опять речи... До восхода солнца всех отправили по уездам. И двинулись подводы по внутренним дорогам губернии, и больше всего на Старую Руссу. Около 1500 ратников ушло с берегов Ловати и Полисти, а возвращалось менее трети.

Русса тоже встречала их благозвучным красным перезвоном всех церквей. И снова речи — пышные, цветастые, и снова столы прямо на площади. Но даже здесь не разрешили отлучаться, к родным заглянуть до окончания. Однако и пир еще не закончился, как со всех дорог в город влились подводы, и офицеры втихомолку под расписку передали пьяненьких “боевых друзей” их помещикам или управляющим...

Наполеоновское нашествие нанесло сильнейший удар экономике. Огромная территория подверглась полному разорению. Рекрутские наборы и ополчения оторвали от дел мужчин самого работоспособного возраста. Но более всего пострадали крепостные крестьяне. Их маломощные хозяйства местами были разорены до предела. Идя на войну, они надеялись завоевать личную свободу, облегчение своей участи. Но не получили ни того, ни другого. Наоборот, вместо снижения стоимость барщины повысилась более чем в два раза, продолжалась целую неделю, а не три дня — как ранее было установлено. Однако бывшие ратники не желали продолжать безропотно нести ярмо крепостничества.

14 июля. К новгородскому губернатору Муравьеву явились три крестьянина старорусского помещика Аничкова и просили “себе пощады от господского принуждения”. На допросе крестьяне заявили, что им, 15 бывшим ратникам с. Кремно, помещик приказал сдать казенную одежду и исполнять повинности наравне с прочими. За категорический отказ Аничков жестоко избил одного из них и тем же пригрозил другим.

И вот они от имени всех прибыли для выяснения — справедливо ли требование помещика?

Губернское правление передало дело в Старорусский земский суд. Здесь бывшим ратникам окончательно втолковали, что “наслаждение среди своих семейств спокойствием”, обещанное именным указом от 22 января, и есть ни что иное, как пребывание по-прежнему под гнетом неограниченного помещичьего произвола.

Оправившись от потрясений войны, крепостники стали требовать от правительства более решительного подавления нарастающего крестьянского движения. Преодолевая охватившие было его сомнения и колебания, Александр все чаще прибегал к преследованию непокорных, и либеральные жесты постепенно уступали место репрессиям.

Только что отгремели последние залпы войны, как был издан указ, перечеркивающий закон 1754 г., дающий право “отыскивать вольность”, если отцы или деды до него не попали крепостными в переписи (“ревизии”). Снова разрешили сдавать “смутьянов” в армию, ссылать в Сибирь без судебных расследований. Значительно возросло и количество пожалований дворянам казенных земель... Но хуже того, в Старорусском уезде крепостничество приняло наиболее дикую форму — здесь начали создавать военные поселения.

Историю военных поселений обычно начинают с 1810 г., когда в деревни Климовичского уезда Могилевской губернии был водворен на жительство мушкетерский батальон. Однако они были созданы уже в 1649 г. в Сумерской волости, приписанной к Старорусскому уезду, о чем мы уже говорили. Но широкое распространение поселения получили лишь после Отечественной войны и развились в систему. Создавались они в целях увеличения военных сил без затраты снабжения в мирное время, избавления от тяжелых рекрутских наборов и зависимости от дворянства. Против выступали Барклай-де-Толли, Дибич, Сперанский и другие известные люди. Одни боялись усиления монархической власти, другие — новой пугачевщины. То же самое усматривали и иностранцы. Но Александр не желал считаться ни с какой оппозицией. Лишь Аракчеев одобрил его замыслы и принялся за их выполнение.

1816 г. В начале августа Высоцкая волость Новгородского уезда неожиданно, необъяснимо была передана из гражданского ведомства в военное. Приехал генерал-майор Бухмейер со штатом, переписал крестьян и их имущество. А через месяц из Петербурга прибыл батальон гренадеров Аракчеевского полка под командой майора фон Фрикена. 1043 нижних чина и 15 офицеров заняли под постой 19 деревень.

Не объявляя крестьянам истины, Аракчеев старался различными льготами подготовить их. Мирскими делами по-прежнему заведовали избранные жителями и утвержденные графом старшина в деревне, голова и земский в волости. Нуждающимся дали по лошади, всех освободили от подвод на казенные работы. Ввели бесплатное лечение. Обещали 25 рублей приданого при выходе замуж за солдата. Последние, кроме несения военной службы, стали употребляться на дорожные работы и строительство, и должны были помогать семье, где жили.

1817 г. Зима была очень теплая и весна ранняя. Но недолго радовались этому новгородцы.

18 апреля Высоцкая волость, фактически давно уже управляемая адъютантом Аракчеева штабс-капитаном Мартосом, была официально назначена в военное поселение. А что это такое, поняли уже по первым приказам. Крестьяне с 18 до 45 лет, как и солдаты, разбивались на роты, отделения, десятки, получали казенную одежду и, наряду с хозяйственными делами, должны были учиться военному строю. Дети их с 7-летнего возраста зачислялись в кантонисты, а с 18-ти переводились в воинские части. С 45 лет поселенцы уходили в отставку, но несли службу в госпиталях и по хозяйству.

Каждое поселение составлялось из 60 домов-связей, в которых располагалась рота — 228 человек. В доме — 4 хозяина с нераздельным хозяйством. Жизнь строго регламентировалась. Поселяне обязаны были совмещать постоянное пребывание на военной службе с выполнением обычных сельских земледельческих работ. В быт и занятия вводилась палочная дисциплина, за малейшую провинность — розги и шпицрутены. В угоду “железному графу” полковые и батальонные командиры старались превзойти друг друга в строгом (читай жестоком) обращении с подчиненными. Не отставали от них и многие средние офицеры, особенно иностранцы.

За Высоцкой волостью вскоре последовали другие.

1818 г. Зима была весьма холодной. Весной — большой подъем уровня рек и, в дополнение, — дождливое лето. Но к таким капризам погоды в Приильменье давно привыкли. А вот к военным поселениям, которые охватили уже значительную часть Новгородского уезда с водворением всей 1-й гренадерской дивизии, никак еще не могли согласиться.

1820 г. 5 марта в Старую Руссу приехали 8 штаб- и обер-офицеров во главе с полковником Паренсовым, чтобы на месте решить, как лучше сделать подобное в новом уезде. И как ни старались держать это в тайне, пошли слухи о введении поселений. Они росли, множились. Тем более что наглядная картина была в каких-то десятках верст от Старой Руссы — на Шелони...

1821 г. После суровой зимы, весной и летом посевы пострадали от дождей, ветров, холодов, градобитий. Урожай был очень плохой. А тут еще начальство 1-й поселенной дивизии поторопилось перейти на самоснабжение (в связи с чем оклады командиров полков и батальонов удваивались). Ни Аракчеева, ни даже самого царя не смутило утверждение этого проекта. Казалось, все забыли, что новгородцы полностью обеспечивались хлебом лишь в самые хорошие годы.

Естественно, страх перед поселениями уже по-настоящему охватил Старорусский уезд.

1822 г. “Весна небывало ранняя, но холодная по всей России, всходы хлебов неблагонадежные... Последняя надежда исчезла при наступлении летней неблагоприятной погоды”, — читаем в журнале Министерства внутренних дел. В Новгородской губернии особенно пострадали Старорусский, Валдайский и Боровичский уезды.

1823 г. Зима необычайно холодная, с начала лета шли беспрерывные дожди. Надежды на урожай, уже третий год подряд, постепенно убывали. И в эти дни пришло сообщение о приезде государя.

9 июля, понедельник. Около 7 часов вечера у Петербургской заставы рушане с головою Павлом Калиновичем Бычатиным встречали царский поезд. Ласково улыбаясь на приветствия, Александр без остановки проехал к Воскресенскому собору. Со всех колоколен несся торжественный звон. В храме отслужили молебен, духовенство поднесло высокому гостю икону Старорусской Божией Матери. Затем государь отправился отдыхать в дом купца первой гильдии Ивана Михайловича Сомрова на Красном берегу.

Родословная Сомровых терялась где-то в XV в. И царю было известно, что отец Ивана — Михаил Феоктистович — внес на ведение войны более чем вдвое любого купца новгородского — 7000 рублей.

На следующий день была принята городская депутация, состоялась беседа о нуждах и пожеланиях. После чего в сопровождении Аракчеева Александр побывал в воспитательном доме и остроге, на Солеваренном заводе поднимался на градирню, как его бабка Екатерина II... Затем состоялся непродолжительный прием в Городской Думе. И царь недвусмысленно заявил о желании ввести здесь военные поселения. Присутствующие “особой радости не высказали”. В 9 часов вечера высокий гость отправился в обратный путь.

С отъездом императора общественная жизнь как будто замерла. Люди ходили хмурые, даже в самых благополучных недавно семьях не видели впереди ничего отрадного. При одном имени Аракчеева замолкали или, наоборот, разражались бранью. Далеко не радовала и погода: крестьянские слезы смешивались с сочувствующими им небесами — все лето шли беспрерывные дожди. “Урожай был худой, в лучшем случае менее чем посредственный”. К бедствиям предшествовавших трех лет добавлялись новые.

1824 г. Зима была мягкой. Но не радовала она. В конце января с довольно солидным штатом в городе поселился генерал С. И. Маевский.

16 февраля царь подписал указ о введении здесь военных поселений. В Старой Руссе все перешло в руки военных. Думу распустили, земство ликвидировали. Правда, должность городничего граф приказал оставить: ему нужен был здесь свой человек, и Морковников, как агент его вполне устраивал… Из части Старорусского уезда, не включенной в округ поселений, а так же отдельных волостей Валдайского, Крестецкого и Холмского был образован новый Демянский уезд.

1825 г. Зима пришла необычайно поздно. А. С. Пушкин, живший в ссылке в Михайловском, весьма образно описал это природное явление на северо-западе пятой главе “Евгения Онегина”:

Однако весна не запоздала, и во второй половине апреля близ Живого моста военные строители уже возводили пристань.

Начало мая ознаменовалось приятным событием — в Старую Руссу прибыл пароход, доставивший груз и пассажиров из Новгорода. На низких бортах красовалась четкая надпись — “Военный поселянин”. С этих пор самоходное судно приходило еженедельно, а с увеличением числа пароходов и чаще. Когда русло Полисти мелело, они ходили до “кривого колена” (в нескольких верстах от города), а то и до Взвада или Устреки. Рушане с гордостью говорили, что всего через десять лет после Петербурга здесь появилось это чудо техники.

Между тем в Руссе хирели промышленность и торговля. Нарушились традиционные связи, не проводились ярмарки, опустели базары. Одна за другой закрывались купеческие лавки и заведения. Из восемнадцати первогильдийских капиталов держался на поверхности лишь один — Сомрова. В крамольных речах по доносу Морковникова уже были замечены и ремесленный староста Кузьма Солодожников и купеческий — Андрей Григорьев.

Под несмолкаемый треск барабанов жили теперь рушане. Силами подневольного дешевого труда поселян-рабочих по Ильинской и Александровской улицам строились двух и трехэтажные красные казармы для размещения войск по проектам русского архитектора В. П. Стасова и французского Л. А. Дюбо. Рядом возводилось громадное здание манежа, не имевшее внутри ни одного столба и покрытое толстым кованым железом, для парадов и учений в зимнее время.

Весной работы шли наиболее интенсивно, в июне ожидался приезд царя. Однако Александр посетил лишь Новгород, где в течение пяти дней знакомился со строительством в 1-й дивизии, затем выехал на юг.

27 ноября из Таганрога в Петербург фельдъегерь привез печальное известие о неожиданной кончине императора 19 ноября. В три часа пополудни гвардия уже присягала новому императору Константину I, который сидел наместником в Варшаве. На другой день вечером сообщение поступило в Руссу.

29 ноября печальная весть была доведена до рушан. В зале Думы собрались чиновники и именитые горожане. Со стены на них равнодушно взирал портрет царя, обитый черным крепом. По бокам горели пудовые свечи...

Вечером генерал Маевский записал в дневнике: “Присягали Константину войска и город. Солдаты — в восторге, поселяне — в восхищении. Первые обожали нового императора, не зная его, вторые — надеялись возвратить свободу”. Примерно тоже занес в дневник молодой офицер Гриббе: “Охотно и с ликованием приняли присягу Константину Павловичу, так как слышали, что он ненавидел Аракчеева и поселения”.

15 декабря. Маевский получил уведомление о восшествии на престол Николая. Через несколько часов “под видом парада” все, носящие воинский мундир, были собраны на городской площади. “Вопреки общих толков, — записал генерал в дневник, — присягнули тихо, без волнений. Но в соседних деревнях показывались беспорядки”. По иному описал тот день поручик Гриббе: “Собрали... Вынесли евангелие и крест... Но радостных криков уже не было. Полковой командир дважды прокричал “ура”, и лишь на третий раз отозвалось не более сотни, да и то вяло, сквозь зубы. Всем была странна двойная присяга...”.

А вскоре дошли сведения о событиях 14 декабря в столице. И указанный офицер, уже будучи отставным подполковником, писал в воспоминаниях: “О 14 декабря говорили тихо и то с людьми, в коих были уверены. Кто же был знаком с декабристами, притаился и ушел в исполнение служебных обязанностей”.

В своих планах декабристы отводили определенную роль поселянам, ибо “в случае неуспеха на Сенатской площади думали отступить в Новгородские военные поселения и поднять их”. Кондратий Рылеев даже предлагал Петру Каховскому поступить сюда на службу, чтобы “иметь надежных людей”. С этой целью в общество был принят и член совета по управлению поселений подполковник Г. С. Батеньков. При обсуждении плана восстания он заверял Рылеева: “Новгородские поселяне, особенно старорусские, сильно негодуют и готовы возмутиться при первом случае”.

В этом “не было ни малейшего сомнения, — писал в воспоминаниях Д. И. Завалишин, — Кроме положительного обещания выставить по первому призыву до 40 тысяч войска, последующая их готовность к возмущению показала расположение принять участие во всяком предприятии, которое могло бы избавить их от невыносимого положения...”

1826 г. Познакомившись досконально со следственными делами декабристов и убедившись в пристальном внимании последних к поселениям, Николай I послал генерала И. И. Дибича в Новгород и Руссу подготовить для него ответ на два вопроса: 1) Военные поселения в 1826 г. 2) Поселяне о своем положении. Прошел какой-то месяц и на столе нового царя лежала обстоятельная записка, составленная со знанием дела. Отдельные места ее Николай подчеркнул, перечитывал по-нескольку раз.

“... В политическом отношении военные поселения есть предприятие, по мнению моему, опасное. Ибо можно ли при настоящем брожении умов и при явно вероломных покушениях на ниспровержение престолов, равнодушно видеть целые селения вооруженные, состоянием своим недовольные... И не видели ли мы в прошедшем бунте намерение мятежников, в случае неудачи, отступить в поселения”.

“...Если необыкновенная строгость и даже жестокость удерживали по сие время порывы негодования, то можно ли сим единым средством удерживать оные навсегда?.. После восьмилетних усилий и несметных расходов поселения представляют самое несчастливейшее зрелище... Коренные жители из зажиточных крестьян сделались убогими. Действующие солдаты, из которых многие проливали кровь за отечество, суть работники-батраки хозяев, без жен, без собственности. Они несут все бремя строевой службы и сверх сего изнуряются без всякой платы различными работами.

Рабочие батальоны замучены, и начальники их не стыдятся удерживать у них часть заработанных кровавым потом денег. Где же обещанное благоденствие солдата, и на чем основана безопасность государства?!

...Тощие новгородские земли с трудом кормили и прежнее-то население, а тут нужно каждому хозяину кроме семьи кормить еще двух постояльцев...

Из всего вышеизложенного, всемилостивейший государь, усмотреть изволите, что при устроении поселений не достигнуто ни единой черты из благодетельных намерений в Бозе почивающего императора Александра. Осталось одно неоспоримое — предстоящая опасность!”

Последние сомнения царя в отношении угрозы бунта рассеялись при личном посещении Старорусского удела поселений.

В начале июня засушливая весна и почти полное отсутствие дождей сменилось ненастной погодой. На предложение отложить смотр Старорусского гарнизона император ответил отказом, придерживаясь принципа “солдат должен быть всегда солдатом”, то есть несмотря ни на какую погоду.

Николай прибыл в город в сопровождении графа Аракчеева и начальника штаба поселений Клейнмихеля. На другой день с раннего утра началась подготовка к смотру — параду, и она уже ознаменовалась непредвиденным эпизодом. Один из батальонов, располагавшийся на Коломце, отказался следовать к месту сбора близ солеваренного завода. Поселяне, сняв амуницию, надели ее на штыки и бросили перед командиром. Прискакавший с полуэскадроном гусар Клейнмихель хотел двинуть на усмирение действующий батальон, но Маевский уговорил не делать этого в присутствии государя и закрыть происшествие, “выписав шалунов” в армию.

Между тем император уже побывал на строительстве казарм по улице Александровской, ознакомился с солеваренным заводом, поднимался на градиры, как бабка Екатерина и брат Александр. Понаблюдал сверху и на готовившийся на огромном лугу по соседству парад гарнизона. Погода не благоприятствовала: всю ночь моросил дождь. Утром выглянуло солнце, но вскоре снова скрылось за тучами и опять заморосило.

Поселяне в потрепанном обмундировании, да еще под дождем выглядели, конечно, неприглядно. Даже действующие батальоны оставляли желать лучшего… А дальше императора ждало полное разочарование. Размокший суглинок мешал колоннам держать равнение, лужи были настоящей западней, особенно для старших возрастов. Страстный почитатель строя и шагистики — Николай не выдержал и приказал прекратить “издевательства над фрунтом”, построиться для изъявления нужд и жалоб. Нарушать когда-то установленный на инспекторских смотрах порядок не решился.

Разочарование сменилось раздражением, и было отчего: со всех сторон неслись жалобы, граничащие с угрозами:

— Без соли сидим по десяти дней каждый месяц, а провианту достает лишь по 25 число, а то и до 23-го.

— Летом трудимся до 11 вечера, а в 2 часа поутру снова на работу.

— В сапогах работать не дают, в любую погоду в лаптях.

— Кожа трескается от непогоды, руки и ноги приходится дегтем смазывать.

— Батальонный приказывает шинель чистить, мелом пуговицы натирать. А как ее очистишь после работы. Раньше хоть своя мужицкая одежа была на смену. А теперь казенная в праздник и в будень...

Царь не стал слушать дальше, поручив “разобраться” Аракчееву... Из Руссы поехал в Медведь. Но и здесь произошло то же самое... Итак, не какие-нибудь единицы, а сотни людей на двух смотрах просили уничтожить поселения, которые так расписывали придворные льстецы и Аракчеев. И Николай, несомненно, сопоставив увиденное и выводы Дибича, решился на значительную перестройку поселений, но отнюдь не на ликвидацию, о чем весьма сожалел впоследствии.

Уже по дороге в Петербург император сказал Аракчееву, что несмотря ни на что, доведет до конца предначертание брата и поселит в дополнение к двум дивизиям еще одну и весь корпус думает передать князю Шаховскому. Граф, естественно, не возражал, но понял намек на удаление от своего детища. На другой день уже подал просьбу об отставке “в связи с ухудшением здоровья и необходимостью лечения за границей”.

Начало июля. Прошел всего месяц с ухода Аракчеева и на смену Маевскому, подавшему “личную просьбу о возвращении в армию”, в Старую Руссу прибыл генерал Леонтьев. Последовали преобразования и в самих поселениях. Солдат не действующих батальонов, то есть старше 45 лет, лишили оружия и строевой одежды, нарядили в серые казакины с красными воротниками и желтыми погонами с номером округа. Штаны из серого сукна, фуражка серая с козырьком, на околыше номер волости или роты. Отменили строевые занятия, позволили носить бороды.

Что же касается улучшения продовольствия — официально объявили: “переводятся на свое довольствие, а не от казны”. Но на место двух постояльцев к каждому хозяину с внедрением еще одной дивизии поставили трех. Генерал Эйлер, командующий артиллерией поселенного корпуса, записал тогда в дневнике: “Но они (т. е. поселяне) не довольствовались данными милостями и хотели полного возвращения прежнего быта”.

1827 г. Холодная зима, весьма неблагоприятное лето с ливневыми дождями и градом. “Во многих местах юга и северо-запада год следует считать голодным”, — отмечено в журнале Министерства внутренних дел.

1828 г. С середины мая в городе начал работать по высочайшему повелению комитет по составлению проекта об устройстве ванн (курорта) для пользования больных минеральною водою (см. отдельную главу).

1829 г. Азиатская гостья — холера — перешла русскую границу и, несмотря на принимаемые меры, охватывала одну губернию за другой. Болезнь считалась столь заразной, что всю Россию перерезали карантины.

Письма и газеты получали проколотыми и окуренными. При въезде и выезде из деревень в угрожаемой зоне день и ночь курились костры, покрытые кучами навоза. Бывшие при них сторожа заставляли всякого проходить несколько раз под дымом.

1830 г. Холодная весна не радовала. Посевы озимых и яровых развивались неудовлетворительно. Но больше всего пугала надвигающаяся эпидемия, уже подходившая к Москве.

В июне Старую Руссу посетил император, на этот раз с великим князем Михаилом Павловичем. Пробыл недолго, окинул царственным оком сделанное за предыдущие три года. Проехал по только что законченному “Живому мосту” через Полисть. Это была уже не наплавная переправа — рояль, но название сохранилось до сих пор... Николай думал еще не раз посетить древний город. И на случай будущих приездов приказал купить на Красном берегу у коллежского советника Шмидта дом и переделать под Путевой дворец.

В это же время возводился Путевой дворец в Коростыни по проекту В. П. Стасова.

Октябрь. Холера ворвалась в Москву. Карантинные меры значительно усилились. Но в хаосе бесчисленного скопления людей, повозок, лошадей отсутствовало настоящее руководство. Не хватало помещений, чтобы выдержать установленные 14 дней. За деньги можно было сократить срок до нескольких часов. И холера почти беспрепятственно шагала через эти искусственные и ненадежные препятствия.

А тут еще 29 ноября вспыхнуло восстание в Варшаве. Константину пришлось бежать...

1831 г. Зима отличалась обильными северными сияниями. И без того напуганное население ожидало новых бедствий. В январе завернули небывалые холода. В садах и лесах чуть ли не от пятидесятиградусного мороза лопалась кора деревьев.

Восстание же в Польше разрасталось. Начались волнения в Литве. Николай двинул карательную армию под начальством фельдмаршала Иогана Дибича. На место ушедшего с действующими батальонами корпусного командира князя Шаховского был поставлен генерал-лейтенант Эйлер. Под его командой оказались резервные батальоны и прочие войска новгородских поселений, а также части, стоявшие на карантинных линиях от Ильменя до Псковского озера.

Судя по записям Эйлера в дневнике, в резервных батальонах после отбора в действующую армию “остались самые дурные солдаты по фронту и кантонисты даже 17-летнего возраста, да и тех всего по 400 — 500 человек в батальоне. Пополнение ожидалось лишь весной со всей России. Однако неспокойствие в Польше дошло до того, что в апреле добрую половину лучших из поступающих партий отправили на комплектование поредевших частей”.

Холодная зима сменилась редким по силе и подъему половодьем. Значительную часть города залило водой. По улицам Козьмодемьянской, Спасской, Ильинской неслись громадные льдины, разрушающие все, что встречалось на пути. Не выдержали страшного напора мосты, а у Коломца сбило даже ледорезы. О таком бедствии не слышали и самые пожилые люди.

Как и предвещали старики, наступило жаркое сухое лето. Но никто из них и думать не мог, что оно будет столь знойным. Весь июнь, который крестьяне благоговейно величают хлеборостом, только на короткое время ночных часов смягчалась тридцатиградусная жара. В десятках мест вспыхнули леса и торфяники. Густые облака дыма затмевали солнце, а по ночам землю покрывали непроницаемые туманы. Одна беда нагоняла другую.

В двадцатых числах июня появились первые больные холерой в Руссе. И без того суровые общие меры, принимаемые против эпидемии, соблюдались с особой строгостью в поселениях. Надзор за опрятностью в домах был усилен. В казармах и палатках за городом приказано было все время иметь легкие растворы хлорной извести, коей ополаскивали руки и протирали полы.

В это время пришел очередной “Вестник правительства”, в котором сообщалось о “кончине 15 июня цесаревича Константина. При чтении его “нижним чинам” слышались выкрики:

— Неправда, он жив!

Поиски виновных ни к чему не привели.

Между тем близ ц. Никольской и Дмитриевской открыли холерные бараки и здесь же, за ними, в особом рву хоронили умерших. Больничные кареты разъезжали по городу, забирали заболевших на улице и в домах. Врачей не хватало, фельдшеров и сестер также, помогали... цирюльники. С ростом эпидемии и летальных исходов растерявшееся начальство приказало заблаговременно рыть могилы и в каждой деревне (!), не говоря уже о городе, иметь известное количество готовых гробов. Слухи об умышленном отравлении людей резко усилились.

До Старой Руссы дошли известия о восстании военных рабочих и матросов в Севастополе, просочились вести о “холерном бунте” в Петербурге. Местные купцы подстрекали поселян к мятежу, мечтая о восстановлении гражданской власти... Другом и советчиком многих поселян был подпоручик рабочего батальона И. Г. Соколов, выходец из солдат.

... И поселяне восстали. И на Ловати, и на Волхове! “Холера и слухи об отраве послужили к тому лишь предлогом”, — писал в донесении царю шеф жандармов Бенкендорф. “Видимая цель поселян, — докладывал и посланный в Новгород генерал Строганов, — воспользоваться сим неожиданным случаем, чтобы потрясти на долгое время основания ненавидимого ими порядка”.

Инициатором и руководителем восстания стал 10-й рабочий батальон. Его командир майор Розенмейер за кражу солдатских денег был привлечен к ответственности еще самим Аракчеевым в 1825 г. (!), но “до суда” оставался на месте.

11 июля в окуренной уксусом и можжевельником бане отказалась мыться рота Соколова. А на вечерней поверке забунтовал весь батальон, заявив, что их “хотят извести”. Розенмейер скрылся... Две колонны военных рабочих направились в центр по улицам Крестецкой и Александровской, к ним примкнула часть мещан.

Поселяне разгромили полицейское управление, а полицмейстера Манжоса забросали камнями. Через несколько часов на помощь им прибыли поселяне из Дубовицкого и Коростынского округов. Восставшие захватили гауптвахты, присутственные места, выставили караулы, разослали пикеты. У городской казны, ротных денежных ящиков поставили охрану. В следствии позднее отмечалось, что “если били и ломали, то только в силу ненависти к владельцу вещей”. На городской площади был поставлен стол, накрытый красным сукном. За ним сидели судьи, избранные из грамотных людей, среди них фельдфебель Иван Авдеев и мастеровой Леонтий Ефимов из 10-го батальона.

Вместо ненавистных начальников восставшие выбирали старшин, тысяцких или комитеты из солдат и унтер-офицеров. Агитаторы рабочего батальона разошлись по всем округам поселения, поднимая их жителей на борьбу. Им активно помогали матросы речной флотилии из Взвада и Чертицко, выборные артиллеристы. Со всех сторон на суд в Старую Руссу потащили наиболее деспотичных офицеров — “холеру мертвую и живую”. Было подготовлено тридцать ямщицких троек, чтобы нанести “визит благодарности” Аракчееву. Но получили известие, что тот бежал в Тверскую губернию.

Между тем к городу приближались войска. В ночь на 13 июля вступил сводный батальон майора Ясинского и освободил арестованных, сидевших на гауптвахтах. Утром из села Медведь с тремя тысячами солдат и артиллерией прибыл командир дивизии генерал Леонтьев. Вечером с двумя батальонами карабинеров и восемью орудиями остановился под городом, в Дубовицах, командир корпуса генерал Эйлер. Имея 11 батальонов кадровых солдат и артиллерию, (последней у поселян не было), Эйлер приказал сняться с карантинной линии 8-й пехотной дивизии и спешно следовать к нему, да еще просил царя прислать два эскадрона гвардейцев.

Волнения в Старой Руссе на некоторое время утихли, но начались в районе. За два дня восстание охватило все восемь округов Старорусского удела и перекинулось на берега Волхова. Эйлер бежал в Новгород.

“Бунт в Новгороде страшнее, чем бунт в Литве, — писал царь генералу Толстому, командующему резервной армией в Прибалтике, — последствия могут быть страшные”. В мятежный округ с царским манифестом, обещающим прощение за “чистосердечное раскаяние” выехал граф Орлов. Но безуспешно.

21 июля восстание разгорелось с еще большей силой. К 7 часам утра в Дубовицах собрались поселяне Киевского полка и около полудня двинулись в центр города. К ним присоединились рабочие 10-го батальона и повели к переправам через Полисть, чтобы обойти орудия, наведенные на мост. Артиллеристы отказались стрелять, пехотинцы воткнули штыки в землю. Даже считавшиеся особенно надежными два батальона егерей не вступились за генерала Эмме, когда он попытался отбиваться от поселян Мекленбургского полка, которыми когда-то командовал и отличался особой жестокостью. Ему разбили голову об стену.

Находившийся рядом генерал Леонтьев не сопротивлялся и сам отстегнул шпагу. Но видя гибель Эмме, по-видимому, инстинктивно бросился через дорогу к квартире. Его схватили, посыпались удары. Когда старшие из мятежников пришли на помощь, было уже поздно. Доставленный домой, он скончался на глазах у врачей. Так на фоне злодеяний подлинного мерзавца померкли доброта и справедливость хорошего человека.

Всего было убито 20 офицеров поселенных войск и 30 — избиты. Вечером восставшие покинули город и разошлись по своим округам.

27 июля в Старую Руссу прибыл комендант главной квартиры генерал Микулин с эскадроном улан. Он собрал находившиеся здесь резервные батальоны и зачитал приказ о переходе в Гатчину на высочайший смотр, где “можно будет высказать жалобы”. Солдаты поверили. В течение двух дней их выпроваживали отдельными отрядами. Последним под командой самого Микулина вывели 10-й рабочий батальон. За городом его сразу же окружили уланы, а перед столицей под угрозой расстрела переправили в Кронштадт.

В городе волнения затихли, но в округах еще было неспокойно. Попытки удержать вооруженные резервные батальоны, уходившие “на смотр”, не увенчались успехом. Сюда же прибывали войска, не связанные с поселениями. Когда собралось более 30 батальонов, эскадроны гвардейской кавалерии и несколько сот казаков — всего 40 тысяч (!) солдат и офицеров, — в Старую Руссу прибыл генерал Орлов, отличившийся при подавлении восстания декабристов.

Ноябрь. Следствие только разворачивалось, но Николай I и без него уже признал, что поселения, созданные Александром I и Аракчеевым, не только не стали надежной опорой трона, но превратились в угрозу ему. Оставшиеся в селах поселяне были переименованы в пахотных солдат и должны были платить оброк... Управление в Старой Руссе постепенно возвращалось Городской думе.

1832 г. На смену холодной осени пришла сравнительно теплая зима. Но никого это не радовало.

15 января расследование было закончено по всем округам. Только в Старорусском уделе осудили 2667 участников восстания, в том числе 114 мещан и купцов. 146 поселян приговорили к наказанию кнутом от 10 до 50 ударов, 1599 — к шпицрутенам от 500 до 4 тысяч ударов, остальных — к розгам. Значительная часть без телесного наказания была приговорена к ссылке в исправительные роты Финляндии, Малороссии, Крыма и Прибалтики.

21 января. Утро выдалось на редкость чистое, ясное. Не по-крещенски легкий морозец щипал лица. Ночью выпал мягкий пушистый снег. Природа ласкала взор, шел третий день престольного праздника. Правда, было не до него. Даже Рождество, если кто и отметил — то тихо, смирно и без традиционной елки...

На плацу в боевой амуниции выстроился батальон гренадеров Астраханского полка, шеренгами лицом к лицу. Каждому из них вручили длинный, гибкий, но довольно толстый древесный прут — шпицрутен. Солдаты двух батальонов спешно в течение нескольких дней заготовляли их в лесу.

За пятьдесят шагов от астраханцев выстроили осужденных, приводимых партиями под конвоем драгун. Мужчины, как правило, были закованы, некоторые кантонисты — со связанными руками. Привели и жен поселян, участниц восстания. На правом и левом флангах поставили орудия, заряженные картечью. По окружности плаца гарцевали два эскадрона улан.

Прибыли граф Толстой, генералы Стессель, Скобелев (комендант Петропавловской крепости), Данилов (командир корпуса), Самсонов (командир дивизии Старорусского удела). Зачитали решение суда и конфирмацию приговора. Ударил барабанный, душу раздирающий бой. Вызвали первых осужденных, сняли шинели, спустили рубахи до пояса, несмотря на мороз. Поставили гуськом одного за другим. Руки привязали к примкнутому штыку так, что последний приходился против живота. Вперед бежать невозможно, попятиться тоже, так как за приклад тянули два унтер-офицера.

И началось... Каждый солдат, державший в левой руке ружье, а в правой шпицрутен, выступал из шеренги и наносил удар, затем становился на свое место. Наказываемые, шествуя по “зеленой улице”, получали удары с двух сторон... Начальство зорко следило за тем, чтобы кто-нибудь из солдат не сжалился на крики “помилосердствуйте!” и не ударил легче, чем следовало. Если кто-либо падал, подкатывали сани, клали обессиленного и снова везли вдоль шеренг до полного числа ударов.

“Сцена на плацу была ужасна, действовала на ум и воображение сильно, — рассказывал очевидец в журнале “Русская старина”. — Бичевания шпицрутенами с воплями и стонами бичуемых раздавались в течение нескольких часов... Но крики кантонистов и визг женщин под розгами заглушали и покрывали все”. И это происходило ежедневно, на открытом воздухе, на морозе, пусть и незначительном — от 8 до 10°. В первый день даже генералу Данилову стало дурно. Его сменил Стессель, затем Скобелев.

Наказание кнутом проводилось на другом участке плаца. Осужденных клали на специальную доску с вырезами — сверху для головы, с боков для рук, внизу для ног, и прикрепляли ремнями так, что спина невольно выгибалась. Палачей четверо — из Москвы и Твери. Двое, взяв в руки плети из сыромятной кожи, отходили на несколько шагов назад, затем приближались и с криком “берегись, ожгу!” наносили удары: крест на крест, вдоль и поперек спины. После каждого удара (от 9 до 50) палачи левой рукою смахивали с плетей кровь... Но этим не кончалось.

Избитого сажали на барабан, поддерживая с двух сторон. Один из палачей приставлял штемпель-рукоятку с вделанными буквами из стальных шпилек и сильно ударял. Другой затирал глубокие ранки порохом, после чего на лбу и обеих щеках появлялось ясное “Вор”.

Февраль. Экзекуция еще продолжалась... Все наказанные (около 5 тысяч, включая Новгородский удел) в общей сложности получили более трех миллионов ударов. Только в Старой Руссе был забит среди строя или скончался в первые дни в госпитале 131 человек.

Весна пришла холодная и дождливая, затем наступила продолжительная засуха, что далеко не благоприятствовало всходам и росту хлебов. Да и хлебопашцев весьма поубавилось: многие деревни обезлюдели, а некоторые и вовсе опустели...

Восстание военных поселян было самым крупным возмущением в русской армии первой половины XIX столетия. Но, несмотря на участие солдатских масс, городского мещанства и мастеровых 10-го рабочего батальона, это было типично крестьянское движение против крепостного права.

Хотя с военным бытом с ноября 31-го было покончено и поселяне не принадлежали отдельным полкам, пахотные солдаты резко отличались как от помещичьих, так и государственных, и удельных крестьян. Кафтан с поясом, фуражка и погоны с номерами округов, сапоги, стриженые головы и бритые бороды, по утрам стук десятского в окна с напоминанием о выходе на работу или в церковь — во всем соблюдалась строжайшая дисциплина. За преступления предавали военному суду, за малейшую провинность секли розгами.

Военно-рабочие батальоны по-прежнему мостили дорогу на Новгород, на главных улицах Руссы ставили керосиновые фонари, устраивали бульвары по берегам рек, по проекту В. П. Стасова перестраивали Воскресенский собор и рядом возводили корпуса больницы и богадельни. Снова закипела прерванная восстанием работа на землях бывшего Петропавловского девичьего монастыря близ соляных источников. Только в 1832 году было построено 17 каменных, 8 полукаменных, 38 деревянных домов и зданий, в том числе по бывшему Холопьему ручью и Крестецкой улице с захватом Соляных лужков, то есть засыпкой и выравниванием грунта!

1833 г. В начале весны необыкновенно холодная погода препятствовала произрастанию хлебов и трав. Стужа сменилась небывалой жарой с палящими ветрами. Затем наступила засуха... Цены на продовольствие страшно возросли. Каково было положение можно судить по тому, что правительство выделило на пособия 30 млн. рублей. А Министерство внутренних дел, с разрешения Медицинского совета, разослало “ко всем губернаторам наставление о приготовлении хлеба из винной бурды, соломы и других веществ”.

1834 — 39 гг. Погода не радовала хлебопашцев. Зимы, как правило, стояли суровые, морозные. Весны — с возвратами холодов. Летом или засуха (1834 — 35 — 39 гг.), или назойливые дожди (1837 — 38 г.). Поэтому озимые были плохими, а яровые только что совсем не пропадали.

1840 г. Зима малоснежная. Весна ранняя и сперва теплая, сухая, но потом переменилась в холодную. В мае температура повысилась, пошли дожди, но они мало поправили “редкие озимые”. Во время сенокоса начались продолжительные ливни. “Дождь из червей вишневого цвета в Тверской и Новгородской губерниях”. Сырость, холод с бурным ветром и даже град. “Цены на хлеб доходили до чрезмерности”. Тяжелый, голодный год.

6 июля. Рушане — ветераны ополчения 1812 г. — прибыли в Новгород на открытие памятника, изготовленного по проекту архитектора А. П. Брюллова (брата знаменитого художника). На четырех гранях десятиметрового обелиска были помещены изображения развернутого знамени ополчения, лаврового венка и дата “1812 г.”. На пьедестале перечислялись фамилии бригадных и дружинных командиров. В небольшом списке павших значились особо отличившиеся, в том числе полковники — рушане А. А. Погребов и Н. П. Дирин. Верх обелиска увенчивал позолоченный двуглавый орел.

К глубокому сожалению, в начале 30-х годов нашего столетия в Москве был разрушен храм. Христа-Спасителя, сооруженный на народные деньги в память героев 1812 г. За ним последовал и памятник в Новгороде.

1840 — 43 гг. Еще жили в памяти ужасы 1831 г., как в том же июле разразилась новая эпидемия, и, то затихая, то разгораясь, три года держала город в тяжелейшем напряжении. И снова разъезжали санитарные кареты, заполнялись больными холерные бараки. Заполнялся и... ров, выкопанный, близ Никольской церкви.

1844 г. Зима на северо-западе “прощалась весьма сурово, — отмечалось в журнале Министерства внутренних дел. — Февраль после постоянно умеренных морозов разразился сильными холодами и вьюгами”. Правда, в начале весны стояла уже необыкновенно теплая погода, которая в мае сменилась опять низкой температурой и дождями. Затем — ненастное лето. “Реки и озера выступили из берегов. По дорогам не было проезда. Хлеб прибило к земле... Огородные овощи от обильного потопления — почти уничтожены. Несчастный скот от ежедневной мокроты и холода колеет... Такого несчастья самые старые люди упомнить не могут”.

1845 г. Жестокая зима... В августе ранние морозы...

1846 г. В январе сильные морозы, а весна ранняя. Нева очистилась ото льда 30 марта (подобное было 103 года назад). Однако вскоре “тепло заменилось холодом с ветрами. Днем стояла пасмурная погода, в исходе ночи случались заморозки”. Тепло начало возвращаться в конце мая — начале июня.

1847 г. Холодный май — до выпадания снега... Необычайно теплый ноябрь, во второй раз начала цвести черемуха... На смену червю-капустнице, пришел червь, поедающий озимые....

Прошло 16 лет со дня восстания военных поселян и преобразования их в пахотных солдат. Но командование уже забыло, что послужило одной из основных причин возмущения. Возрождались лихоимство, дневной грабеж. Один из окружных начальников, имея в своем ведении до ста деревень, засевал для себя в каждой по десятине, используя зерно запасных магазинов. В наказании розгами пределов не было.

Апрель 1847-го. Запись штрафов капитана Бракгаузена: Григорий Васильев из д. Любыни получил 50 розог за то, что “самопроизвольно” накормил постояльца не в положенное время; Артамон Семенов из д. Васьково — 25 розог, так как “по недосмотру” у него сгорело гумно; Аграфена Иванова из д. Наволок — 50 розог “за неспокойный характер”; Лев Петров из д. Каменка — 50 розог за возражение, что у него “не велики волосы” и т. п.

1848 г. Малоснежная зима, затем ранняя весна, сменившаяся продолжительными холодами, сильно воздействовали на всходы озимых. Поля пришлось перепахивать и засевать яровыми, что естественно, сказалось “скудостью жатв”.

Ранним летом военно-рабочие приступили к строительству водопровода. Старая Русса издавна страдала от недостатка чистой питьевой воды. В Полисти она имела солоноватый привкус, а в Порусье и Перерытице слишком сказывалось болотистое начало рек.

Плохая вода считалась и одним из главных источников холеры, которая уже свирепствовала в ряде губерний на Дону и Волге... Вспышка ее в Старой Руссе, к счастью быстро локализованная, ускорила ход работ.

Поиски хорошей воды интенсивно велись в городе уже более двадцати лет. Но неожиданно нашли ее в Дубовицах, всего на глубине 15 м. А потомственным солеварам не занимать искусства переброски воды. В сравнительно короткое время проложили деревянные трубы, и в центр Руссы пошла хорошая артезианская вода... Окончательно сформировалась водопроводная сеть в начале XX столетия.

1849 г. “Жестокая зима” как будто давала рецидивы в течение всего года.

6 июня ознаменовалось страшною бурей, свирепствовавшей на огромном пространстве от Пскова до Владимира. Местами она достигала силы урагана, оставляя разрушения и поломанные леса. В Новгородской губернии к этому бедствию добавился еще и град. В следующем месяце бурь не было, но число градобитий для Приильменья было рекордным — 5, с охватом около тысячи десятин. Ущерб превысил 13 тыс. руб.

Август. От сильных дождей местами пророс уже сжатый хлеб, “овес позяб, полег и значительно осыпался”. А осенью — и снегопады, и заморозки...

1850 г. Зима была столь же “жестокой”, как и в ушедшем году. Зато лето жаркое, с грозами и “живительными” дождями от Петербурга до Херсона. Таков был рубеж пятидесятилетия или середина XIX века.

Возрастание природоведческой информации имело прямую связь с образованием министерств в 1802 г. Широкое развитие получила система регулярных донесений местного начальства о состоянии погоды и видах на урожай, о бедствиях и причиняемых ими убытках. Сведения не только собирались, но анализировались и публиковались с необычайной подробностью. Из них мы узнаем, что за первое полустолетие пятнадцать лет были с повсеместным голодом. Наиболее тяжелые последствия переживала экономика северо-запада и, в частности, Приильменья. А тут еще повальные болезни. Особенно страшной и частой грстьей была холера. Из шести посещений четыре пришлись на сороковые годы. Встречались и эпизоотии, и голодные падежи скота.

16 августа царь издал указ, согласно которому для участников восстания 1831 г. из числа нижних чинов, которые не подвергались тогда телесному наказанию и затем отличались хорошим поведением, “не считать оштрафование препятствием к получению наград и преимуществ, беспорочно служащим предоставленных. Наказанным же телесно разрешить право на увольнение и отставку... Однако для тех и других в срок службы не засчитывать время до 1831 г.”.

1852 г. Как и в предшествующем году, зима была неустойчивая, мягкая, с “пасмурными погодами и снегопадами”. Легкие морозы нередко сменялись оттепелями. Но на этот раз появилась “какая-то тягостная в воздухе сырость, развивающая простудные болезни”. В последний день марта снежная буря бушевала от Балтики до Черного моря.

Весна во всей России поздняя, холодная. Половодье невысокое. Реки вскрылись аж в конце апреля. Летом дожди перемежались с теплой сухой погодой. В июне было три градобития. “Хлеб рос весьма худо, заглушаясь сорными травами”. В сентябре ненастье продолжалось, в начале октября местами выпал снег.

1853 г. Весной стояла холодная и дождливая погода, которая “не давала роста озимому хлебу”. Наблюдался высокий разлив в Приильменье. Затем наступила засуха, оказавшая особенно неблагоприятное влияние на произрастание яровых хлебов. Травы были “малы ростом и редки”. В Новгородской губернии отмечались “утренние морозы, хлеба на возвышенных местах вызябли”. Уже в начале лета повсеместное повышение цен на хлеб.

В довершение атмосферных бед опять навалилась холера. Эпидемия быстро прогрессировала. Городская Дума вынуждена была срочно создать специальный холерный комитет, выделить необходимую сумму из весьма ограниченного бюджета. Просить помощи не решались: Россия втянулась в тяжелую Крымскую войну 1853 — 1856 годов.

1854 г. Зима морозная, но малоснежная. Весна запоздалая, и в мае снова холода с проливными дождями. Лишь 8 июня установилась теплая сухая погода. Однако с половины августа до середины сентября — опять ливни. И все же на этот раз рушан не особенно волновали привычные капризы природы. С прекращением эпидемии, унесшей три тысячи жизней и совершенно парализовавшей экономику города, стиснутого карантином, — они наконец-то воспряли духом.

Однако, когда узнали о высадке войск Великобритании, Франции и Турции в Крыму; о героической Севастопольской обороне, только что начавший оживать город собрал 22360 рублей в помощь правительству. Вскоре же дошли вести из родной 8-й пехотной дивизии, в которую готовил резервы 2-й батальон Рыльского полка, находившийся в поселенных войсках с 1824 г. Оказалось, что ее перебросили в Крым, прервав отдых в Одессе после турецкого фронта. Хотя Рыльский полк уже был слит с Черниговским после памятных событий 1831-го, традиции свято хранились.

Почти не надеясь, что ослабевший город способен на такую жертву, Дума объявила набор добровольцев. И они нашлись. Возможно, комиссия не столь тщательно проверяла их здоровье, но 60 мещан-патриотов были отобраны, экипированы за счет Руссы и отправлены в Крым под командой штабс-капитана А. Н. Симанского.

Нельзя забывать, что на плечах Руссы целых три десятилетия висели тяжелые вериги не заслуженной и фактически не нужной военной доли.

1855 г. В самый разгар осады Севастополя после недолгой простудной болезни скончался император Николай Павлович. На престол вступил его старший сын Александр. Снова в повестку дня стал крестьянский вопрос. И никто так не питал надежды, как пахотные солдаты!

Симанский с добровольцами-рушанами, по-видимому, прибыл в Крым, когда 8-я пехотная дивизия еще была сосредоточена в районе Перекопа и готовилась к штурму Евпатории, захваченной турками. Однако оборона Севастополя потребовала усиления гарнизона.

... 24 августа началась шестая ужасающая бомбардировка. Из 807 орудий враг выпустил 150000 снарядов. Осажденные смогли ответить лишь пятьюдесятью тысячами. 27 августа укрепления, которые вместе со всей дивизией продолжал оборонять Черниговский полк, были сравнены с землей. Защитники выходили из строя один за другим. Был убит на переднем крае и командир — полковник Нейдгардт. Вечером, когда по соседству с черниговцами пал Малахов курган — ключевая позиция осажденных, поступил приказ об отходе. К этому времени в родном полку рушан выбыло уже около четверти состава. По наплавному мосту через бухту майор Гориянов вывел остальных на Северную сторону.

За 141 день Черниговский полк потерял, кроме командира, 4 штаб- и 38 обер-офицеров, 188 унтер-офицеров, 50 музыкантов и 1535 рядовых или 67 процентов состава. Все четыре батальона получили Георгиевские знамена. Отличившихся возглавил подполковник князь Д. И. Святополк-Мирский.

В сентябре следующего года черниговцы после трехлетнего похода вернулись на зимние квартиры в Калугу. В феврале 1863 г. были в Мстиславле и здесь на базе Черниговского полка был сформирован Старорусский пехотный полк, в первых двух батальонах которого по преемству хранились знамена “За Севастополь 1854 — 55 гг.”. Но об этом — в свое время. А теперь вернемся к самой Руссе 1855 года.

По Ильменю и ее окрестностям, помня призыв М. В. Ломоносова об изучении Отечества, совершил путешествие член-корреспондент АН Э. И. Эйхвальд. Он отметил разрушение берега под воздействием озера у Коростыни. Объяснил происхождение больших болот в районе Белебелки и Должино, где в прошлом были богатые леса, о чем свидетельствуют обнаруженные там “большие толстые корни сосен и елей”. Ученый обратил внимание на увеличение насыщенности соляной воды в Старой Руссе до 4 процентов при углублении скважины на 120 сажен.

1856 г. 18 марта. На исходе малоснежной зимы Россия подписала мирный договор в Париже. Обязательство не иметь флота в Черном море подрывало ее военную мощь. И многие огорчились этим, считая, что силы страны не истрачены, одушевление народа велико и можно бы было продолжать борьбу с надеждой на победу. Но новый император вполне обдуманно пошел на уступки. В опубликованном манифесте объявлялось, что потери будут компенсированы возможностью провести неотложные внутренние реформы.

Разъясняя их на встрече с представителями московского дворянства, Александр II открыто заговорил о необходимости отмены крепостного права. Но он хотел, чтобы инициатива шла от самих помещиков. А на этом пути было немало препятствий. Крепостничество складывалось на Руси веками, оно тесно увязалось со многими сторонами жизни. Среди помещиков было немало тех, кто думал, что без даровых рабочих рук не прожить и им грозит разорение. Другие боялись, что освобождение крепостных будет сопровождаться беспорядками. Кроме того, нужно было подумать и о будущем устройстве крестьян, о вознаграждении помещиков за земли, отводимые в наделы.

В Старорусском уезде помещичьи крестьяне составляли немногим более 21 процента. Но и здесь были серьезные происшествия. Так, в имении Небытино Мануйловской волости крепостные, доведенные до отчаяния зверским обращением со стороны помещицы Нелединской, убили мучительницу в ее собственной спальне. Помещик Подгощской волости Шульгин жаловался на крестьян деревень Шапково и Серина Гора, что они не исполняют своих обязанностей, не слушают ни его, ни старосту. Вмешательство пристава с несколькими жандармами не решило вопроса.

На место выехал земский суд, который также установил “неосновательность” жалоб на строгость и приговорил семерых возмутителей к наказанию розгами от 20 до 30 ударов. Решение тотчас было исполнено, а присутствующим при этом крестьянам судьи внушали, чтобы они в будущем “ни в коем случае не позволяли оказывать ослушание и неповиновение власти помещика”.

Одним из первых серьезных актов Царя-Освободителя была ликвидация военных поселений. Крымская война воочию показала несостоятельность крепостнической организации армии. Александр и его правительство окончательно убедились в бесполезности этого учреждения.

1857 г. Зима, как никогда, наверное, характеризовалась непостоянством погоды и резкими перепадами температуры воздуха на всем пространстве Европейской России. Необычайные оттепели (до +12°) сменялись сильными морозами (от — 25 до — 40°). Весна сначала была теплой, но в первую декаду мая ворвались холода, затем пошли дожди. И так почти весь июль-август.

Несмотря на неблагоприятную погоду, радости жителей Приильменья казалось, не будет конца! Воссоздан Старорусский уезд, а пахотные солдаты по Волхову и Ловати, приписанные к удельному ведомству, наконец-то сбросили ненавистные шинели. Положение удельных, как и государственных крестьян, было несравнимо с положением крепостных, а тем более, военных поселян. За закрепленные наделы они вносили оброк в пользу императорской фамилии. Ведала ими уездная удельная контора. На сельских сходках избирали старост, сотских.

С особым воодушевлением освобожденные провели весенние полевые работы, впервые за тридцать с лишним лет без стука десятского под окнами, без постоянного страха перед начальством. Из-за погодных условий урожай был весьма “скудный”, но не хуже, чем в соседних — Псковской и Тверской губерниях, не перенесших военного гнета аракчеевского режима.

Однако окончательное установление гражданской власти в городе затягивалось главным образом из-за финансирования возрождающихся учреждений и органов управления. Так, например, долго дебатировался вопрос о полиции. На семитысячное население здесь числились: полицмейстер, два частных пристава, четыре квартальных надзирателя и 183 нижних чина, что в два раза превосходило штаты Новгорода. Городская Дума ссылалась на разорванность участков реками, приезд иногородних на ярмарки, постоянную смену лечащихся минеральными водами. И все же пришлось согласиться на резкое сокращение числа полицейских...

1858 г. Былая слава старорусской торговли возрождалась еще медленнее. Во втором “свободном году” из города было отправлено всего 70 тысяч пудов льна вместо 250 тысяч, как вывозилось ранее. Овса было продано 100 тысяч четвертей (свыше 900 тысяч пудов) или менее половины прежнего количества. Но на Старорусском базаре уже снова встречались новгородские, холмские и порховские, осташковские и тверские купцы.

1859 г. После того, как с полей сошел снег, “установилась продолжительная засуха, сопровождаемая холодами, а потом сильными жарами”. Трава во многих местах выгорела. На северо-западе — был наихудший урожай за десятилетие.

Нечто похожее творилось и в Особом комитете из высших сановников, которому поручили составить проект освобождения крестьян. Ввиду его “медленной работы”, топтания на месте в течение почти двух лет, Александр повелел в помощь ему образовать “Редакционную комиссию” во главе с графом, генералом от инфантерии Я. И. Ростовцевым, проявившим себя в руководстве военным образованием. В нее, кроме чиновников, вошли наиболее даровитые деятели с мест, убежденные сторонники реформы.

Протоколы заседаний и труды комиссии печатались и рассылались министрам, губернаторам и предводителям дворянства. То есть, с этими материалами знакомились не менее ста тысяч читателей. Такого Россия еще не знала. Через председателя комиссия подчинялась лично Александру. К концу года были обобщены достижения губернских комитетов и составлен в главных чертах сам проект. Комиссия буквально “забила” все выпады против реформы, используя законы, историю России, опыт Европы, цифры и факты.

Крепостные Приильменья с надеждой вслушивались в предложения Комиссии о “личном освобождении без платы”, о сохранении наделов, хотя и с выкупом. Но надеялись на помощь государства, берущего роль посредника и обещающего кредиты. Не устраивал, конечно, двухлетний переходный период, однако успокаивали заверения о быстрой ликвидации барщины и принятия оброка за основу отношений. И все же, дальнейшие события значительно охладили оптимизм новгородцев, как и всего народа.

1860 г. От непосильных для его лет трудов Ростовцев заболел и в феврале скончался. По требованию дворянства ему на смену пришел Панин. “Озабоченный царем в скорейшем завершении дела”, этот реакционер дорабатывал проект до конца года. И тут “серьезно заболел” председатель Комитета князь Орлов.

Возмущенный Александр во главе всего дела поставил своего брата Константина. Несмотря на первоначальное противодействие большинства членов Комитета, благодаря твердости и настойчивости великого князя, проект был принят. С некоторыми несущественными поправками его передали в Государственный совет, где тоже было немало противников реформы.

1861 г. 28 января император открыл первое заседание Совета. Он говорил, что дальше откладывать дело нельзя, необходимо в феврале “объявить волю к началу полевых работ”. По словам современников, речь произвела неотразимое впечатление. Однако при рассмотрении самого проекта сил Константина не хватало и Александру еще не раз приходилось твердым вмешательством обеспечивать сохранение коренных начал преобразования.

19 февраля император подписал закон “Об освобождении и устройстве быта крестьян” и “Высочайший манифест”, составленный по его желанию московским митрополитом Филаретом. 5 марта в прощенное воскресенье Манифест объявили в обеих столицах. На следующей неделе зачитывали повсеместно.

В Старой Руссе первоначально с ним ознакомили именитых граждан в зале Думы, а на другой день — все взрослое население, собранное в манеже. В начале рушане услышали общие основания освобождения крестьян. Далее царь выражал свою признательность дворянству, “которое добровольно, побуждаясь только уважением к достоинству человека и христианскою любовью к ближним, отказалось от упраздняемого ныне крепостного права”.

Вместе с тем император надеялся, что освобожденные при открывающейся для них “новой будущности”, поймут и с благодарностью примут “важное пожертвование, сделанное дворянством для улучшения их быта”. Он призывал к “прилежному употреблению дарованных прав”. Заканчивался Манифест духовно возвышенными словами: “Осени себя крестным знамением, православный народ, и призови Божие благословение на твой свободный труд, залог домашнего благополучия и блага общественного!”.

Июнь и июль — непредвиденное наводнение, гибель трав и посевов, как озимых, так и яровых. А тут еще коренная ломка всей жизни и быта.

Проводимую реформу уже тогда называли “русским” вариантом, в отличие от западных. Интересам помещиков, как и там, отвечало освобождение без земли, преобразование имений в капиталистические латифундии или продажа земли богатым крестьянам за деньги. А было решено оставить раскрепощаемым (в основном) наделы, обрабатываемые ими до реформы. Конечно, все равно это не крестьянский вариант, но и не чисто помещичий. Зато наименее принудительный и наиболее добровольный, заботливый по отношению к отжившим порядкам. Двигаться в сторону капитализма очень не хотелось, но и стоять на старом было уже невозможно.

Итак, в Старорусском уезде в разряд собственников в течение двух лет перевели 22 тысячи крепостных с наделами в 5,7 десятины и обязательным выкупом.

1862 г. Когда население жило в условиях одной реформы и в ожидании новых — погода не радовала. Студеную зиму сменила поздняя весна и холодное дождливое дето. Один из самых неурожайных годов.

1863 г. Зима на редкость мягкая, в середине января — оттепели, снег почти стаял. Однако в марте завернули “свирепые северо-восточные ветры”. И весна, и начало лета холодные.

Александр решил распространить основные положения реформы на остальное крестьянство. 26 июня 1863 года вышел указ о предоставлении удельным крестьянам наделов в их собственность, но за обязательный выкуп. В условиях Старорусского уезда это касалось 103 тысяч душ обоего пола. Бывшие пахотные солдаты в целом получили земли значительно больше, чем помещичьи крестьяне, но все же меньше, чем государственные соседних губерний. К началу XX столетия в среднем на двор приходилось 9,5 десятины.

Составной частью проводимых реформ была военная, предусматривающая резкое сокращение армии в мирное время при значительном увеличении в нужный момент за счет создания обученного запаса. Для подготовки офицерских кадров открывались военные гимназии и училища. По приказу царя в войсках отменили телесные наказания и рукоприкладство.

Особое удовлетворение старорусского, как и всего крестьянства, вызвали льготы по семейному положению и сокращение срока службы с 25 лет до 15, из них 6 лет действительной и 9 — в запасе. Ведь люди служили в армии долгие годы и возвращались в родную деревню уже немолодыми. Не стали призывать единственных сыновей и единственных кормильцев семьи. Пока старший служил — младшего не брали, а в случае гибели брата, другого и подавно освобождали от воинской повинности, зачисляя в ополчение, призываемое лишь в военное время.

Отныне так формировался и родной рушанам полк. С 6 апреля 1863 г. он назывался “Старорусский пехотный”, а с 25 марта 1864 г., с введением единой нумерации, — “113-й Старорусский”. Историческая справедливость восторжествовала, боевые заслуги древнего города не были забыты. Но, к сожалению, полку так и не довелось побыть в городе, давшем ему имя и пополняющем кадрами: в Руссе, по-видимому, до конца столетия находился резервный батальон полка. Осенью 1869 г. Старорусский пехотный полк был переброшен из Могилева в Прибалтику, где и встретил I мировую войну. Но об этом в свое время.

С подлинным ликованием на Волхове и Ловати встретили установление (правда, только с 1 января 1874 г.) всесословной воинской повинности. В манифесте подчеркивалось, что “защита Отечества есть общее дело народа и священная обязанность каждого”. И так уже более ста лет высшие сословия освобождались от обязательной военной службы. Вся тяжесть ее лежала на крестьянах и мещанах, не говоря уже о такой уродливой форме, как военные поселения. Отныне на службу стали призывать всех молодых людей, достигших 21 года, к какому бы званию они ни принадлежали. И с общего количества бралось необходимое число новобранцев. Для лиц, получивших среднее и высшее образование, срок действительной службы сокращался от 4 лет до 6 месяцев.

С проведением реформы быстрыми темпами пошел процесс разложения крестьянства. К концу восьмидесятых 20 процентов дворов южного Приильменья составляли зажиточные, 30 — середняки, и до половины — безнадельные, безлошадные, не имевшие инвентаря. Бедняки вынуждены были батрачить или уходить на сторонние заработки. Значительная часть двинулась в город, вплоть до столицы. В Старой Руссе накануне реформы насчитывалось 9235 жителей всех сословий, а к концу шестидесятых — свыше 15 тысяч.

Капитализация деревни резко отразилась и на самом дворянстве. Часть мелких и средних дворян никак не могла приспособиться к новым условиям.

Они бросали хозяйство и продавали землю зажиточным крестьянам. К 1884 г. в уезде осталось всего 134 дворянина-землевладельца, то есть их число сократилось на 83 человека. К этому времени из дворян Старой Руссы лишь 62 вели в своих усадьбах сельское хозяйство, свыше двадцати — сдавали землю в аренду. Н. А. Некрасов не зря подчеркивал:

К концу столетия из 851 тысячи десятин удобной и неудобной земли Старорусского уезда 150 тысячам крестьян обоего пола принадлежало 497 тысяч, остальное — казне, частным лицам, городу и церкви.

Несмотря на сохранение остатков крепостничества, реформа способствовала свободному развитию капитализма. Особенно быстро набирала темпы торговля. Если накануне реформы в Руссе числилось 9 купцов первой и второй гильдии, то в 1885 г. — 98 и по временным свидетельствам — 86, не считая 800 мелочных торговцев и приказчиков. В конце же столетия документов на право торговли в городе и уезде выдавали более 1700. На “Крещенскую” ярмарку приводилось до тысячи лошадей. Доход от скупки льна и овса составлял 1 млн. рублей.

Значительный удельный вес продолжало сохранять ремесленное производство, количество занятых в нем горожан выросло более чем в полтора раза и достигло 780 человек к 1885 г. Кредит, транспорт, свободные рабочие руки способствовали развитию промышленности, преимущественно на базе местного сырья...

И все же реформа, проведенная сверху, не решила (да и не могла этого сделать) главного вопроса — о земле. Волнения в деревне не стихали, крестьяне требовали всей земли и полной (!) воли. Обеспокоенный этим новгородский губернатор Рикман уже в конце 1863-го года обратился за помощью к Министру внутренних дел, а тот доложил царю.

Александр лично ответил Рикману: “Министр представил мне донесения ваши об ослушании, оказанном земскому начальству крестьянами Старорусской округи Славитинской волости. Одобряя меры, вами принятые, я разрешаю по испытании кротких средств употребить воинскую команду, заимствовав оную в надлежащем количестве из Белозерского мушкетерского полка, шефу коего дано в том повеление... Зачинщики неповиновения должны быть немедленно судимы и в страх другим наказаны на месте по законам”.

1864 г. Зима была очень теплой, но весна весьма сухой, что отразилось на росте озимых... А на Руси без остановки шли преобразования.

1 января было Высочайше утверждено “Положение о земских учреждениях”. Согласно ему, в Старорусском уезде прошли выборы гласных членов в уездное земское собрание, на основе имущественного ценза и куриальной системы. Две первые курии составляли землевладельцы (не менее 200 десятин земли), торговцы и промышленники. В отличие от них выборы в третьей — крестьянской курии — были не прямыми, а многоступенчатыми. Сельские общества посылали представителей на волостные сходы, там выдвигали выборщиков, а последние уже гласных в уездное собрание.

Последнее под председательством предводителя дворянства избрало на три года Земскую управу, ведающую содержанием путей сообщения, строительством школ и больниц, их работой, попечением местной торговли и промышленности... Собрание утверждало бюджет Управы и ведало раскладкой повинностей. Управа располагалась на Красном берегу, на улице Петербургской (дом Антонова).

20 ноября Александр утвердил новое “Положение о суде”: равном для всех. Правосудие должно было стать “независимым, свободным от каких-либо влияний”. Заседания объявлялись открытыми, чтобы лишить выгоды тех, кто “стремится к неправде”. Допускалась широкая свобода защиты. Голос совести судьи получал подобающее значение.

В Старой Руссе появился мировой суд — низшее звено системы. В здании на набережной Перерытицы (при пересечении с улицей Знаменской) работали двое судей: один — избранный уездным земским собранием, другой — Городской Думой. Они разбирались в упрощенном порядке с мелкими уголовными и гражданскими делами. На втором этаже помещался Окружной суд (включая Демянский уезд). Он рассматривал уголовные дела с участием присяжных заседателей, выбранных населением, и гражданские дела, неподсудные мировым судьям. Ввиду большой протяженности уезда было несколько участковых мировых судей, обслуживающих несколько волостей, наиболее удаленных от города.

1865 г. Почти по всей империи зима отличалась нередкими оттепелями и пасмурной погодой. Временами шли дожди. Весна поздняя, ненастная. Лето почти все время сумрачное, небо покрыто облаками.

В Старой Руссе, через которую до постройки Петербурга шла заграничная почта, основали телеграфную станцию с передачей на русском, французском и немецком языках... На семи трактах по направлению Любыни, Налючей, Крестец, Должино, Холма, Жглово, Губино открывалась земская почта и 22 почтовые станции.

Предметом особенных забот императора были образование и просвещение. Число учебных заведений — гражданских, военных, духовных — увеличивалось. Причем, они и устраивались лучше, по-новому.

20 июня в газетах появился приказ военного министра о преобразовании кадетских корпусов в военные гимназии и о рассмотрении вопроса о возможности перевода во Псков Новгородского кадетского корпуса. Последний был открыт 15 марта 1834 г. в помещениях штаба 4-го округа пахотных солдат на правом берегу Меты, в 28 верстах от Новгорода, близ д. Новоселицы. После смерти графа Аракчеева, который пожертвовал на него 300 тысяч рублей, корпус наименовали Аракчеевским. Это было одно из шести подобных учебных заведений для подготовки к военной службе 12 — 14-летних дворянских детей. Ежегодно в корпус принималось 100 человек из Новгородской и Тверской губерний.

2 июля уездный предводитель Старорусского дворянства Иван Нарманский отправил сенатору Е. А. Зурову, в недавнем прошлом новгородскому губернатору, письмо с просьбой поддержать Старую Руссу. Он указывал ее торговое и лечебное значение, подчеркивал естественное тяготение в силу географического положения соседних уездов Псковской и Тверской губерний: Порховского и Холмского, Осташковского и Торопецкого. Город отдавал безвозмездно здания бывшего военного госпиталя и огромного манежа, брал на себя расходы по перевозке, обещал ежегодно выделять по 10 тысяч рублей на содержание.

Ходатайство поддержал гражданский губернатор Лерхе и контр-адмирал К. Н. Посьет из свиты великих князей Владимира и Алексея Александровичей, прибывших в это время на лечение и отдых в Старую Руссу. Последний убеждал, что перевод корпуса в Новгород, Псков или Тверь лишь облегчат возможность образования юношества этих городов, а перевод этого учебного заведения в Руссу, имеющую всего одно приходское училище, поднимет престиж города и действительную его роль среди городов северо-запада... И все же не был выбран ни один из указанных адресов, — корпус перевели в Нижний Новгород.

1866 г. Перед очередным заездом на Минеральных водах открылся летний, первый в губернии, театр. Автором проекта оригинального деревянного здания был известный русский архитектор Н. Л. Бенуа.

Русские люди жили надеждой, что чем дольше продлится славное царствование Александра Николаевича, тем больше пользы и добра получит Родина. Передовое большинство их понимало, что народное благосостояние и улучшение условий жизни достигаются долгой, упорной, а главное — мирной и спокойной работой целого ряда поколений. Но, к глубокому сожалению, некоторые воображали, что можно создать какой-то рай земной, если будут осуществлены их замыслы, заимствованные у западноевропейских социалистов и анархистов. Хотя они нигде в мире не были осуществлены.

Эти русские революционеры, вдохновители которых по большей части в безопасности проживали за границей, в начале шестидесятых стали настойчиво распространять свои учения в России. Но лишь среди части увлекающейся и неуравновешенной молодежи, не приобретшей истинных знаний, они нашли себе сторонников. Народ, только что освобожденный от крепостной зависимости, оставался глух ко всем заманчивым картинам, которые рисовались в подметных листках.

Тогда, чтобы легче добиться доверия, революционеры зачастую переодевались в одежду крестьян и рабочих, и в этом виде проповедовали... “Народники” старались вызывать бунты и смуты, полагая, что с их помощью скорее воздействуют на трудящихся. Но видя и здесь малоуспешность своих действий, решили усугубить насилия и направить их на священную особу императора.

4 апреля, когда Александр II после прогулки садился в коляску у Летнего сада, революционер-ишутинец Д. Каракозов выстрелил в него. Но находившемуся вблизи костромскому крестьянину Осипу Комиссарову удалось отвести руку стрелявшего, и пуля миновала государя. За первым покушением последовали другие, с целью устрашения общества и правительства.

Весть о чудесном спасении императора через несколько дней достигла благодарных ему рушан. И они решили в память этого построить церковь св. Александра Невского. Возвели ее, расписали и оборудовали близ Торговой площади на месте Тихвинской часовни в течение пяти лет. Освящена она была в 1871 г.

1867 г. Весна запоздалая и очень холодная в Старой Руссе. Большой разлив Полисти, Порусьи, Перерытицы. 27 мая — залито около половины города, сообщение только на лодках... 10 июня — вода не спадает, а даже прибывает, — сообщают документы того времени. — Дожди, бури и градобития от Вислы до Волги. В Петербурге май самый холодный за 120 лет (+2°). Урожай ничтожный, зерно тощее, неполновесное. Озимые поля засеяли плохими семенами. Осенью снег пал на талую землю.

1868 г. И снова не радовала погода: ни зима холодная, ни лето засушливое. Но все больше удовлетворения приносила разворачивающаяся деятельность земства, особенно в распространении грамотности и начального образования. Неслучайно Александра II по справедливости называли создателем сельской школы.

Сентябрь — октябрь. Открылись одно-двухклассные народные училища в Любынях, Коростыни, Налючах, Подгощах, Борисоглебске. Появилась первая земская школа в Борисове, на следующий год в Пенькове, а к концу столетия их число дошло до 32. Как бы соревнуясь с ними, в уезде росло и число церковно-приходских школ, к тому времени их было уже 55. Таким образом, каждый год в среднем прибавлялось три новых очага образования!

Однако следует отметить, что земские школы отличались лучшей постановкой учебно-образовательной работы по сравнению с министерскими и особенно церковно-приходскими. Они имели в большинстве своем 3 — 4-летний срок обучения. Кроме обязательных предметов — закона Божия, чтения, письма и арифметики, дети изучали основы природоведения, географии, истории.

Земство добилось определенных успехов и в медицинском деле. К концу XIX в. в уезде было уже пять врачебных участков, не считая уездной больницы в городе, что обслуживала окрестные волости — Дубовицкую, Высоцкую, Медниковскую и Виленскую.

Кроме того, было 9 фельдшерских пунктов. На базе некоторых из них, например Рамушевского и Бурегского, позднее были открыты врачебные участки. В Руссе почти постоянно работали фельдшерские и акушерские курсы.

Вообще же трудно найти какую-либо сторону жизни, коей не коснулась забота земства. Именно оно привлекало в уезд первых агрономов, организовало работу ветеринарной службы, содействовало сельскохозяйственному кредиту. Не оставило без внимания и кооперацию ремесленников и промысловиков, организуя артели... Именно земство ввело взаимное страхование сельских строений от огня...

1870 г. 16 июня было принято “Городовое положение”, ставящее целью поднятие хозяйства городов и привлечение к их управлению нарождающегося класса буржуазии. Органом самоуправления оставалась Дума, созданная еще Екатериной II, но уже бессословная. Исполнительным органом ее объявлялась Городская управа, занимающаяся теми же делами, коими в уезде ведало земство. Гласные Думы избирались отныне лишь на основе имущественного ценза на 4 года. Правом выбора пользовались достигшие 25 лет и владевшие недвижимой собственностью.

[Главная страница] [Содержание - статьи и очерки] [Новости]

Copyright © 2000-2001 проф. М.В.Горбаневский,
Дизайн: SuperA&S Design

СТАТЬИ И ОЧЕРКИ

МОЛИТВЫ ЗА СВЯТУЮ РУСЬ

СТАРОРУССКИЙ КРАЙ

БЛОКНОТ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

ФОТООБЪЕКТИВ

О НАЗВАНИИ АЛЬМАНАХА

ПОИСК

КОНФЕРЕНЦИИ